Сонет 24
Мой взор, как живописец, закрепилТвои черты в сокровищнице чувства:Внутри меня, как в раму заключилИ оттенил по правилам искусства.И только там сумеешь ты найтиПравдивое твое изображенье:Оно висит в стенах моей груди,Твои глаза там вместо освещенья.И вот, глаза глазам здесь услужили:Мои – твой лик писали, а твоиЛучами света окна заменили,И солнце шлет им радостно свои.Но одного глаза не могут дать:Рисуя лик, им сердца не видать.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 31
В твоей груди вместились все сердца,Которых я, лишась, считал тенями:И там царит вся нежность без конца,Что схоронил я с прежними друзьями.Как много слез и стонов к небесамБлагоговейной дружбою пролитоНад гробом их! Но вижу – нет их там:Они в тебе покоются, сокрыты.Ты – усыпальница любви живойС трофеями любви похороненнойБылых друзей. Они слились с тобойВ хранилище любви объединенной!Их образы в твоем лице нося,Ты с ними мне отныне все и вся.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 46
Мои глаза и сердце в вечном споре,Как разделить права на облик твой.Одни твердят – твой лик в любовном взоре,А сердце отвечает – нет, он мой!Он в сердце, в сердце пламенном сокрыт, —В ларце закрытом, недоступном оку. —Глаза же говорят – твой светлый видВ них, в них одних запечатлен глубоко.Чтоб разрешить по правде это дело,Призвал я ум, как двух истцов звено.Все обсудив и все обдумав зрело,По совести так было решено:Моим глазам твой лик был присужден,А сердцу то, чем ум обворожен.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 47
Мой взор и сердце прекратили спор,Решив войти друг с другом в соглашенье:Когда мои глаза твой жаждут взор,Иль сердце ищет страсти утоленье,Мои глаза рисуют облик твойИ просят сердце разделить их радость, —В другой же раз у сердца пир горой,И взор с ним грез любовных делит сладость.Так, то любя, а то воображая,Хотя вдали, но все же ты со мной.И помыслы, тебя сопровождая,А с ними я, всегда везде с тобой.Когда же спят они, то в мраке ночиТвой образ будит сердце вновь и очи.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 102
Моя любовь растет, хоть не на взгляд.Люблю не меньше, меньше выражая.Любовь – товар, когда о ней кричатНа площади, ей цену поднимая.В весеннюю пору любви моейТебя встречал моею песней звонкой,Как у порога лета соловей.Но чуть окрепнет в ниве стебель тонкий,Смолкает он, – не потому, что слащеПора весны, когда он пел о розе,Но потому, что там гудит в зеленой чащеИ глушит песнь любви в вседневной прозе.Поэтому, как он, и я молчу,Тебя тревожить песней не хочу.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 115
В моих стихах к тебе я прежде лгал,Где говорил: «Нельзя любить сильнее!»Тогда рассудок мой не понимал,Как может быть мой пыл любви ярчее.Ход времени в миллионах измеренийКрадется в клятвы, рушит власть царей,Темнит красу, тупит порыв решенийИ силу духа силою своей.Как мог, страшась его всесильной власти,Я не сказать: «Нельзя любить сильней»?Уверенный в непрочности вещей,Я верил только в мимолетность счастья.Любовь – дитя. Я ж, как на зрелый плод,Смотрел на то, что зреет и растет.
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 116
Не допускаю я преград слияньюДвух верных душ! Любовь не есть любовь,Когда она при каждом колебаньеТо исчезает, то приходит вновь.О нет! Она незыблемый маяк,Навстречу бурь глядящий горделиво,Она звезда, и моряку сквозь мракБлестит с высот, суля приют счастливый.У времени нет власти над любовью;Хотя оно мертвит красу лица,Не в силах привести любовь к безмолвью.Любви живой нет смертного конца…А если есть, тогда я не поэт,И в мире ни любви, ни счастья – нет!
(Переводчик – Чайковский Модест Ильич, 1850–1916)
Сонет 128
Когда ты, музыка моя, играя,Приводишь эти клавиши в движеньеИ, пальцами так нежно их лаская,Созвучьем струн рождаешь восхищенье,То с ревностью на клавиши смотрю я,Как льнут они к ладоням рук твоих;Уста горят и жаждут поцелуя,Завистливо глядят на дерзость их.Ах, если бы судьба вдруг превратилаМеня в ряд этих плясунов сухих!Раз что по ним твоя рука скользила —Бездушность их блаженней уст живых.Но если счастливы они, тогдаДай целовать им пальцы, мне ж – уста.