В 333 году до н. э. Дарий II, при дворе которого тогда находилась Барсина, потерпел сокрушительное поражение от Александра Великого, и красавица досталась последнему в качестве трофея. Поначалу он не знал, что с ней делать: красива, благородна — да, но Александр до нее вообще на женщин мало внимания обращал, а тут… что-то в его сердце отозвалось.
Вскоре чувство к 30-летней уже Барсине разгорелось до такой степени, что Александр в угоду ей легко простился с самыми приближенными к себе особами: братом Арридеем и другом Гефестионом. Последний вернется к Александру только после того, как они с Барсиной расстанутся. Вездесущий Плутарх утверждал, что эта женщина была единственной, кого Александр действительно любил: казалось, кроме Барсины, ему вообще никто не нужен — несмотря даже на то, что та была старше его на целых семь лет, а такой союз в обществе считался недостойным великого правителя.
Нет прямых данных об отношениях Барсины с матерью Александра Олимпиадой, однако известна история о том, что однажды Александр настолько разругался с матушкой, что просил царицу Карии Аду усыновить его, тем самым собираясь передать титул своей матери другой женщине. Вряд ли причиной для такой сильной ссоры могло послужить что-либо другое, кроме их отношений с Барсиной.
Судя по всему, Барсина была просто выдающейся красавицей, в которой, помимо внешних данных, сочетались благородная кровь, хорошее образование, полученное в Греции, и мягкий нрав.
Такое положение дел при царском дворе мало кому нравилось. Александра в этом вопросе не поддерживали ни вельможи, ни старшие офицеры, не без оснований переживая за безопасность и устойчивость государства, к управлению которым вследствие близости к царю может иметь отношение иноземка-любовница, да еще какая: муж, отец и брат — персидские военачальники.
Александр не мог вовсе не считаться с мнением тех, от кого зависела государственная машина, — видимо, поэтому так и не решился жениться на Барсине. Но разлучить их, казалось, ничто не могло. Барсина везде и повсюду следовала за своим полководцем, и предстоявший Александру поход в Сирию не стал исключением.
На пути в Сирию следовало решить проблему с флотом Дария под управлением того же брата Барсины Фарнабаза, для чего путь один — захват Финикии (нынешнего Ливана), на базе городов которой был построен и обеспечивался флот, не имевший себе равных по тем временам. Ключевой город Тир отказался сдаваться, осада длилась полгода. В конце концов основная база персидского флота была захвачена, а вскорости и сам флот разбит. Фарнабаза схватили и отправили к Александру. Только теперь высокопоставленный перс понял, как ему повезло, что в его судьбе могла принять участие сестра. Достоверных данных нет (да и, по понятным причинам, быть не может), но судя по тому, что Фарнабаз вместо неминуемой казни был назначен командующим одним из подразделений армии своего недавнего врага, без Барсины тут не обошлось.
Впрочем, среди приоритетов македонского царя первенство всегда принадлежало идее господства над миром, и Барсина также была подчинена ей, как вообще все и вся в окружении Александра. Вскорости она будет вынуждена стать свидетелем кровавой расправы Александра над защитниками Гизы — города, правителя которого, перса Батиса, он, вопреки своему правилу, не помиловал, а предал самой позорной казни. Тут уже никакие уговоры, никакие мольбы не помогли бы. Барсина была не глупа и понимала: царю необходимо устрашить правителей других городов Египта, ему очень важно было добиться добровольной сдачи этих городов, чтобы сохранить их бесценные сокровища.
А вот Артабазу, отцу Барсины, так же повезло, как ее брату: после смерти Дария он был принят на службу к Александру и даже смог свидеться с дочерью, а потом повидать и внука от великого полководца. В 327 году до н. э. 36-летняя Барсина смогла порадовать царя сыном, которого тот, считая себя «новым Ахиллом», назвал просто — Гераклом.
Неизвестно, чем объясняется тот факт, что с этого момента страсть Александра к своей фаворитке угасает. Возможно, только после рождения своего внебрачного ребенка он понял, что сделать его наследником, а значит, пойти на жесточайший конфликт со всей македонской знатью, было бы нецелесообразно. Для этого ему и понадобилась бактрийка царских кровей Роксана, с которой он сочетался браком со всеми вытекающими отсюда последствиями для Барсины: ей пришлось взять сына и тихо уйти.
Они обосновались в Пергаме, казалось, всерьез и надолго. Дочь Барсины от Ментора тем временем повзрослела и стала женой Неарха — адмирала македонского флота и ближайшего доверенного Александра, — так что, судя по всему, они с Барсиной продолжали поддерживать отношения, только теперь уже на расстоянии.