— На дворе ночь. Не боитесь повторения несчастья? Вот только в этот раз никто может не прийти на помощь. — вкрадчиво заметил он. — Можете остаться здесь до утра, с условием, что расскажете мне про свой необычный дар поподробнее, и хотя бы попытаетесь объяснить, откуда взялся магический силовой канал между нашими аурами?
Резко обернувшись, девушка поскользнулась на одном из листов, что были разбросаны по полу. Всё же удержав равновесие, Хелен скользнула равнодушным взглядом по этому исписанному листу, но тут же присмотрелась к нему повнимательнее и, наклонившись, осторожно взяла в руки.
Это был черновик, о чём свидетельствовали перечёркнутые, переписанные строчки. Но в целом написанное сложилось в один из тех памфлетов, который ей доводилось недавно слышать и видеть на улицах города.
Всё удивленных расширенных глазах отражалось одновременно недоверие, недоумение и лёгкое восхищение.
Неужели он — тот самый человек, которого искала вся столичная полиция? Тот самый, за творчеством и слухами о котором она давно следила, и смелости которого так восхищалась?
— Вы — Безымянный поэт? — наконец недоверчиво прошептала она.
Тот самый, из-за которого она так мечтала научиться писать стихи?..
— К вашим услугам. — шутливо поклонился тот, с любопытством и лёгкой насмешкой глядя на гостью.
Листок выпал из её дрожащих пальцев и с тихим шелестом упал на пол.
Шпили башен большого графского фамильного замка, казалось, протыкали кроваво-алое, будто ударенное ножом наотмашь, закатное небо. Уже разъехались именитые гости, а слуги в сумерках торопливо зажигали свечи, тихо переговариваясь. Но на этаже, где находились графские покои, уже было почти безлюдно.
В полутьме шикарно обставленной, даже показательно вычурной спальни остались только двое: полноватый невысокий мужчина лет сорока — пятидесяти, круглолицый, потный, весь в кружевах, затянутый в узкий ему атласный костюм, и девушка лет двадцати восьми — тридцати, красивая, фигуристая, ухоженная, рыжеволосая и румяная, с хитрыми миндалевидными желтыми глазами, одетая как знатная дама, но в то же время весьма откровенно.
Её алое платье подчеркивало каждый изгиб соблазнительного тела, накрашенные губы неотвратимо манили, а подведенные глаза сияли не хуже изумрудов, что украшали уши, запястья и шею.
— На вас восхитительно смотрится этот гарнитур, который я вам подарил! По крайней мере, куда как лучше, чем на моей несносной женушке. Наконец-то мы остались наедине, леди Элизабет… Меня так утомил этот скучный прием. Надеюсь вы, моя волшебница, как всегда поднимите мне настроение. — закрыв тяжёлые створчатые двери, произнес мужчина, облизывая гостью похотливым взглядом и жадно протянув к ней руки. — Надо сказать, сегодня вы были особенно неотразимы, я даже заревновал. Иди ко мне.
— О да, господин граф, я заберу вашу усталость! И тоже весь вечер ждала этого момента. — глупо хихикнув, томно прошептала она, с грацией дикой кошки приблизившись к довольно улыбающемуся, как кот, увидевший сметану, графу. И прежде, чем он успел сделать хоть что-то, девушка жадно приникла к его губам.
Бедняга не успел восхититься неожиданно проявленной страстью, потому что девушка оказалась вампиршей, и, каким-то неведомым неведомым образом парализовав жертву, через поцелуй стала высасывать его магическую и жизненную энергию. Оставалась последняя капля до остановки сердца, когда рыжеволосая хищница вдруг прервала смертоносный поцелуй, и, провокационно облизнув пухлые коралловые губы, вытащила из причёски неправдоподобно длинную острую шпильку, тут же воткнув её прямо в сонную артерию жертвы. Так было нужно, чтобы ни один маг средней руки при расследовании не распознал руку вампира. Сталь вошла в плоть как в масло, и только кровь струей брызнула во все стороны.
— Извини, дорогой, — работа, ничего личного. — с довольной улыбкой прицокнула она, перешагнув через труп убитого.
Быстренько прихватив из комнаты пару маленьких, но дорогих безделушек, девушка направилась вниз, стараясь сделать так, чтобы как можно больше встреченных ею людей её увидели и поняли, откуда она идет, но при этом чтобы это выглядело так, как будто она очень старалась уйти незамеченной. Безусловно, никто ещё не знал об убийстве, поэтому ей удалось быстро и беспрепятственно покинуть замок. И только оказавшись за много миль от места преступления, Кэсс — а это было именно она — сняла медальон, накладывавший на ее внешность поразительно качественную иллюзию. Теперь она снова была собой — совсем молодой девушкой лет двадцати, с длинными черными волосами, пронзительно-чёрными, огненными и горячими, как угли, глазами, спортивной и очень женственной фигурой и классически правильными чертами лица. Всему её юному облику было присуще что-то неуловимое, тяжёлое, старящее, но в тоже время Кэсс в своём истинном облике неизменно притягивала любой взгляд и походила на пантеру.