Конечно, он видел его раньше, но никогда так близко. С этого расстояния переплетающиеся драконы казались живыми, и наощупь чувствовались даже их мелкие чешуйки…
Именно так в древних рукописях описывался знак Наследниц.
Словно ища окончательное подтверждение своей мысли, герцог с каким-то непонятным для себя трепетом, граничащим со смутным страхом перед чем-то неведомым, всего на секунду взглянул принцессе в глаза. Та теперь смотрела на него с непониманием и ужасом, однако и мелькнула в чистом детском взгляде холодная гордая сталь, хотя девочка мало что понимала из происходящего. И синие, как моря, глаза её тут же стали ярко-ярко зелёными…
— Запереть. — Отпрянув, велел герцог, — Но следите, чтобы была сыта и здорова. Охрана должна быть безупречной, чтобы и муха не пролетела.
— Будет исполнено. — Чинно поклонился главный, дав знак подручным следовать за собой. Те снова подхватили девочку под руки, и в этот раз она даже не сопротивлялась.
…
Принцесса потеряла счёт дням. Были ли они, или ей это только казалось, что лучи солнца изредка заглядывают к ней сквозь решётку?.. Жива она, или уже умерла? Хелен не знала. Знала только, что ей глубоко ненавистны эти четыре голые каменные стены, эта маленькая, скрипучая деревянная кроватка, дразняще пахнущая лесом, даже это маленькое, недосягаемое решётчатое окошко, сквозь которое слышался шум волн и проникал свет и запахи. Это кружило голову, делало и без того бездонную печаль ещё глубже.
Сыро. И холодно. Безысходно.
Всё, что ей теперь было позволено делать — спать да есть, есть и спать. Ни крики, ни мольбы, ни слёзы не трогали равнодушных, закованных в железо стражников, один раз девочку даже ударили, чтобы «прекратила так истошно реветь», и мир предстал совсем в другом свете. Он стал жестоким.
Прошла неделя, потом другая, но ничего не менялось. Девочка теперь сама себе напоминала растение, и никакой радости, никакого света и надежды, казалось, не осталось в её детской душе — одна только боль, скорбь и тьма, пока однажды не появился «просвет».
В очередной раз скрипнул открываемый замок, и Хелен даже не повернула головы, всё так же застыв скрюченным изваянием, на полу, обняв колени. Звон — кто-то поставил на пол железную миску и стакан. Но потом девочка вдруг дёрнулась, когда чья-то ласковая мягкая рука провела по волосам и лицу.
Удивлённо вскинув голову, принцесса увидела высокую женскую фигуру в непритязательном заплатанном платье. А лицо пришедшей было так хорошо знакомо, что она казалась призраком из чудесного сна.
— Няня Августа! — Обо всём забыв, радостно воскликнула девочка, но няня тут же прижала палец к её губам, призывая к молчанию.
— Тсс, госпожа. Никто не должен догадаться, что вы меня знаете. Хорошо? — Мягко улыбнулась она, присев на корточки.
Девочка только кивнула.
— Я думала, те люди убили тебя… — жалобно прошептала принцесса, заливаясь слезами и крепко прижимаясь к няне.
— Ну что вы, не плачьте. Я рядом. — Утешающе поглаживая подопечную по мягким золотым волосам, ответила она, вспоминая, как пробиралась сюда.
На самом деле, это оказалось несложно: совершенно случайно ей удалось узнать, что герцог ищет для заключённой в тюрьму принцессы (разумеется, это не афишировалось: говорили, что просто для детей одного из высокородных дворян) няню из сельских бездетных женщин, умеющих управляться с детьми. Ей обещали хорошо заплатить за то, чтобы она не разговаривала с принцессой, только присматривая, и ни в коем случае не упоминала при девочке об её происхождении и судьбе её родителей. Скорее всего, это делалось для того, чтобы Хелен выросла во всех смыслах недоразвитой девочкой и, может быть, вовсе потеряла рассудок. Но, естественно, этого Августа не собиралась допускать. На свой страх и риск. Как ни странно, никтоо не узнал в ней бывшую няню девочки, а если кто и узнал — молчали.
— А папа? Они ничего плохого ему не сделали? — Умоляюще взглянула на няню девочка.
— Ваш папа… — криво ухмыльнулась она, проглотив «…драпал быстрее всех, когда запахло жаренным», но, понятное дело, истерзанному переживаниями ребёнку этого говорить не следовало. — Ваш папа остался жив, ему помогли. Он скоро вернётся, освободит вас, и всё будет как прежде.
— Правда? — Чистые наивные глаза ребёнка засияли, как бриллианты, — Обещаешь?
— Обещаю. — Через силу улыбнулась Августа. — Вот, наденьте. — Она надела на шею девочки красивый кулон в форме цветка, — Колдунья сказала, что он избавляет от одиночества и помогает в беде… а ваш папа… Надо только подождать.