Убить себя было страшно. Сделав логическое предположение, что если помру, то очнусь в реальном мире, я всё же отважился и попробовал отменить каст спасительного заклинания. И… оно не отменилось. Это как суперспособность, которая даёт тебе шансы устоять после смертельной атаки босса, и либо отступить либо нанести финальный удар самому. Чтобы ей закрыться и уйти на кулдаун, я должен ожить в полной мере. Произошел какой-то неведомый баг и камни убивали меня вновь и вновь. Раздавленная плоть даже не шевелилась в стремлении собраться, как у терминатора. Способность пожирала весь восполняющийся объём маны, а я лежал бесформенной раздавленной кляксой под невообразимым количеством камня.
Сраная фича не генерировала опыт. Мой уровень не поднимался, а значит даже надежды на автоматическое увеличение характеристик я не имел. Что касается инвентаря или эликсиров магии в быстрых слотах на поясе, то из-за «трушной» реалистичности, всё это было раздавлено вместе со мной. Я был наивен и верил, что буду лежать день, может быть два, а если тугодумы из команды что-то учудят, то максимум неделю. Даже не знаю, что со мной было бы, знай я правду наперёд. Тысячелетнее заключение только начиналось…
Год от года крепла надежда, что этот точно последний и скоро прибудет помощь. Примерно на третий я заметил, что маны стало чуть больше. Оказалось, что ничтожные доли после запятой, которые система обычно округляет, дали мне шанс накопить немного сил. Что-то около одного очка за год времени. С тех пор во мне вспыхнула искорка надежды.
Неизвестно, почему никто из команды не вызывал меня по мысленной связи, а чтобы накопить на вызов самому пришлось ждать десять лет. Попытка осталась без ответа в первый раз, и во второй, и даже когда попробовал вызвать рандомного участника. Это поселило во мне новую степень отчаянья. Вообще первые сто лет были самыми трудными, но не сошел с ума. Может, потому что мою голову раздавило многотонным камнем?
На щит требовалось сто маны, и то это только чтобы скастовать, и по десять в секунду на поддержку. Это стало моим вторым планом спасения и завершился он только к двухсотому году заключения. Да, камни заворочались, даже приподнялись, но отчего-то именно тот кусок, которым меня придавило — остался практически неподвижным, лишь слегка съехал с головы, а мне только и хватило магии аккуратно приопустить оставшиеся. И снова десятилетия отчаянья, каменного плена и наблюдения, как мелкие жучки ползают в появившихся щелях и трещинах. У них светились усики, отчего впервые за многие десятилетия я увидел свет. Зеленоватые насекомые бесчисленное количество раз проползали по моему лицу и от этого оно страшно зудело, но повлиять на это не было возможности. Как же хочется почесаться, и передавить всех этих проклятых букашек!
Когда кто-то говорит, что месть — это блюдо, которое надо подавать холодным, просто не сталкивался с подобным и не знает, сколько времени и усилий я потратил на вынашивание своих идей. Пока мана снова накапливалась, я успел не только придумать хитрый план спасения, но и разработать уникальную систему магии. Похожая на музицирование, ключ-команды которого пропеваются внутренним голосом в строгом соответствии с мелодией и тактом. Чем точнее — тем действеннее. К году триста пятидесятому мне удалось это осознать, иначе говоря, только после этого я смог придумать новый план спасения и тут же взял очень высокую планку — телепортацию в город. Проблем с расстоянием не было, а вот со сложностью или звеньями, как я позже их обозвал — да. Каждое новое требовало на порядок больше маны.
К примеру команда «огонь» — это десять очков маны. Загорается огоньком перед носом. «Шар огня» или «струя огня» — сто маны. Только чтобы выяснить это я потратил двести лет, а точнее, столько потребовалось впустую потратить маны. «Телепорт Ортон гильдия авантюристов» — четырёхзвеньевая команда, а значит нужно десять тысяч маны! Пришлось искать иные варианты.
Идеи приходили разные, в том числе телепортировать сюда хотя бы того же Шеина и пусть вместе со мной помучается. К сожалению, очков маны потребовалось бы не меньше тысячи.
Ещё, каким бы не был соблазн сжигать по одному жуку каждые десять лет, я держался и терпел зуд. Мне нужно было накопить сто очков маны для эксперимента. К шестьсот шестидесятому году бытия раздавленным трупом, я сумел мысленно скомандовать: «Вселение — жук!».
И я им стал.