– Я назову его Снег… если я зима, то он мой снег.
– Мне все равно, как ты его назовешь.
Протянула руку и тронула его шею, погладила мягкую белоснежную гриву, перебирая ее пальцами, и по венам начало растекаться умиротворение, словно коснулась чего-то мощного и прекрасного. Жеребец фыркнул и обернулся ко мне, потянулся мордой к моему лицу, и я оцепенела от страха. Конь тронул мои волосы шершавыми губами.
– Надо же. Аднан не ошибся. Он сказал, что стоит тебе прикоснуться к жеребцу, и тот признает тебя своей хозяйкой. Что он обречен. А я думал, что обречена будешь ты.
– Что это значит?
Рифат рассмеялся.
– Это значит, что конь вовсе не покладистый. Он норовистый и своенравный. Его пытались объездить двое наших воинов, и он им не дался. Только Аднан смог его обуздать… я сомневался, что конь позволит тебе приблизиться. Удивительно.
Значит, Аднан рискнул моей жизнью, лишь бы убедиться – примет меня жеребец или растопчет. Конечно, с игрушкой можно поступать по-всякому. Я убрала руку от морды животного.
– Я не хочу такие подарки. Я поеду с кем-то из вас.
– Испугалась? Напрасно. Он не тронет тебя. Это видно по его реакции. Лошади умные животные, и они сами выбирают себе хозяев. Мы лишь тешим себя иллюзией, что это мы их выбрали.
– Мы едем в Каир?
– Мы едем в Каир, верно. Ближе к городу пересядем в машины. Нас там встретят люди Аднана и его брат.
– Это далеко?
– Не так уж и далеко. Вон там, где на горизонте виднеются барханы, как раз за ними нас будут ждать.
– А почему нас будут ждать?
– Потому что повсюду рыскают люди Асада.
– Почему вы с ним воюете?
– Когда-нибудь ибн Кадир сам тебе расскажет, если сочтет нужным.
До этого момента он был более разговорчив, и я расслабилась, мне показалось, что я могу получить ответы на многие свои вопросы, что мне расскажут то, что я не решалась спросить у их предводителя. И я хотела узнавать. Я хотела иметь намного больше информации, чтобы знать, что мне делать дальше.
Вдруг послышался голос Аднана и невольно привлек к себе внимание. Очень красивый, зычный. Тембр, как отражение мощи и власти. Я испытывала восхищение вместе с презрением, потому что этот голос меня оскорблял, этот голос говорил мне отвратительные вещи. Снег коснулся моего лица гладкой мордой, но я даже не вздрогнула – я смотрела на Аднана верхом на его черном жеребце. Он осматривал своих людей и гарцевал на месте, осаждая коня. Прямой, гордо держащийся в седле, с ровной спиной. Во всем его облике дикость, мощь, первобытная сила и грация. Его красота продолжала меня поражать. Особенно сейчас, на фоне песков, она казалась естественной, как красота хищника в своей среде обитания. Где он наиболее могуч и опасен.
И снова хотелось зажмуриться от этой красоты. Сильные руки, затянутые кожаными полосками на запястьях и ладонях, чтобы не натирались мозоли, как я понимаю. Длинные и гибкие пальцы. Мне уже не верилось, что они прикасались ко мне, лаская когда-то, и я стонала от этих ласк… я помнила, как они рвали на мне одежду и грубо мяли мое тело. Теперь мне казалось, что они могут лишь убивать или наносить увечья, и в тоже время они все равно завораживали. Аднан был с непокрытой головой, и его короткие иссиня-черные волосы блестели на утреннем солнце. Я не привыкла его видеть без куфии. Он казался немного иным, вот такой открытый.
Сейчас я видела его мощную широкую шею, резко очерченные выступающие скулы, профиль с прямым ровным носом и словно вырезанными из камня ноздрями. В нем привлекало буквально все. Каждая мелочь складывалась в его неповторимый образ… и я не понимала, почему он так сильно волнует меня, несмотря на мой страх и ненависть.
– Как бы жестоко он с ними не поступал, они всегда вот так смотрят на него. Словно он единственный мужчина во вселенной.
– Кто смотрит?
Я повернулась к Рифату, а он пристально смотрел мне в глаза.
– Его женщины. Не обольщайся, Альшита, ты не первая и далеко не последняя рабыня ибн Кадира, которая на какое-то время заняла его мысли и его постель.
Вся краска прилила к лицу. Я даже в этом не сомневалась. Что их у него много, и я далеко не первая. Он всех своих женщин насиловал и даже не скрывал этого, или это только мне так «повезло»?
Рифат улыбался, и его улыбка меня раздражала. Он смотрел на меня с унизительной и отвратительной жалостью. Даже не так. Скорее, со снисходительной жалостью. Мне захотелось послать его к черту, но я этого не сделала, потому что впервые со мной говорил кто-то приближенный к Аднану, и я должна, несмотря на свою злость, впитывать новые знания.
– Ты сегодня впервые беседуешь со мной? Чем я заслужила такое пристальное внимание?
– Тем, что ты стала ближе к нашему предводителю. Ты больше не просто рабынька, а его женщина, и он этого не скрывает. Он прилюдно сделал тебе подарок – это значит, в глазах его окружения ты поднялась по ступенькам иерархии. И мне интересно, как тебе это удалось сделать? А теперь залазь на коня и двигаемся в путь.
– Я на него не влезу.
– Придется научиться.
В этот момент Аднан направил к нам своего коня и, подхватив меня, ловко и быстро усадил в седло. От неожиданности у меня даже дух захватило. Тут же стало страшно, и я вцепилась в поводья вспотевшими мгновенно ладонями.
– Будь рядом с ней. Я поеду вперед, разнюхаем местность. Нас могут ждать по ту сторону от каньона.
Внезапно послышались женские крики. Настолько пронзительные и жуткие, что у меня кровь в жилах застыла. Я обернулась и увидела, как на маленькую площадь в деревне вытянули тех женщин, которые вчера били Амину. Мужчины вколачивали деревянные столбы в песок, и вся деревня собралась посмотреть на это. Вначале внутри меня взметнулась волна протеста. Я с ужасом представила, как их привяжут и будут бить плетьми, а потом вспомнила, как металась среди них маленькая девочка и никто не собирался ее пожалеть. Тут же ощутила прилив ненависти, но он опять пропал, когда одна из женщин закричала, умоляя не трогать ее.
Я посмотрела вслед Аднану и обернулась к Рифату.
– Не надо их наказывать. Это жестоко, а жестокость порождает жестокость.
Бедуин снова ухмыльнулся.
– Твоя доброта граничит с тупостью, женщина. Это урок для них. И если сейчас они не понесут наказание за своеволие, завтра изобьют до смерти другого ребенка.
– Где Амина? Мне обещали, что она поедет со мной.
– Она сзади с Икрамом. Если обещали, значит, так и будет. Аднан ибн Кадир не нарушает своих обещаний.
Мы двинулись в путь. По началу я плелась сзади и старалась не свалиться из седла. Рифат ехал то со мной, то пришпоривал коня и скакал в начало отряда, потом снова возвращался. А мне казалось, что этой дороге нет конца и края, и что у меня набухнут мозоли даже на ягодицах. Одинаковый пейзаж создавал иллюзию топтания на одном месте, а барханы на горизонте так там и оставались. Ближе к полудню я начала засыпать от усталости на ходу.
– Не спи, упадешь из седла и переломаешь себе ноги и руки.
Мне уже наплевать, потому что ломило все тело и сводило с непривычки бедра. Ссадины на спине разболелись с новой силой, и я уже казалась себе совершенно поломанной.
– Давай не спи. Я головой за тебя отвечаю. Хочешь выпить вина? Или, может, воды?
– Я ничего не хочу… у меня все болит.
Пролепетала я пересохшими губами, стараясь смотреть вперед и не думать о дикой боли в спине и ногах, в онемевших с непривычки мышцах.
– Зачем мы едем в Каир? Разве твой предводитель и вы все не живете в пустыне?
Рифат поравнялся со мной и взял моего коня под уздцы, заставляя идти быстрее.
– В Каире живут братья и отец Аднана. Здесь не его дом, а скорее, место его работы, обязанности, которые он выполняет для семьи. А еще в Каире живет его жена. Думаю, он пожелал ее увидеть. Они совсем недавно поженились.