Соединение с Господом в Таинстве происходит невидимым для нас образом. Мы отошли от Святой Чаши со Христом, наполненные Им, – и через мгновение уже поддались дурному душевному движению или движению своего языка. Все. Мы изгнали Его из своей души. Одна секунда с Богом внутри меня – много или мало? Если эти секунды сложить, то шестьдесят причащений дадут мне уже минуту пребывания с Богом и в Боге. Для изменения души, для преображения в другого человека – невероятно мало. Но чтобы Господь узнал меня, когда предстану перед Ним после смерти – достаточно. «Помню-помню, встречались, ты мне не чужая». Наверное, это повысит мои шансы – оправдаться перед Ним, получить местечко на отшибе райских обителей.
Но если я хочу быть с Ним всецело здесь, на земле, следовать за Ним, любить Его, если мне не «спасеньице» нужно, а пламень, пожар любви к Нему и через Него – ко всему миру. Тогда, похоже, нужно учиться хранить в себе дары, полученные в причащении, и наращивать объемы совместного бытия с Ним.
Причастник невидимо пылает. От нас это скрыто. Зато отлично видно бесам. Огонь Христов для них нестерпим. Страшно, когда подводят к Святой Чаше бесноватых – пятеро мужчин с трудом удерживают рвущуюся прочь субтильную женщину. Потому-то бесы делают все, чтобы мы не смогли причаститься. Мы уже говорили: многие считают, что бесы в храм – ни ногой. Но это не так. Например, в случае с бесноватыми или, как их еще называют, болящими, люди просто притаскивают нечисть с собой. В Православии нет разработанной теории демонологии и демоноведение не особо в чести. Допытываться, почему да отчего бесы действуют так, а не иначе – не нужно, не полезно, ни к чему. Достаточно опыта, практики.
А коли уж, к горячему сожалению бесов, вы все же причастились – они прилагают все усилия, чтобы немедленно потеряли все обретенное и нестерпимый для них пламень погас.
Добиться своей цели они могут несколькими простыми, но эффективными способами.
Пришла с исповеди поздно, забыла посмотреть на часы, увлеклась ужином, – и он затянулся позже 12 часов ночи (вариант: проснулась, все позабыла и в каком-то мороке глотнула водички, ибо захотелось пить, в ту же секунду опомнилась: я же причащаться хотела!). Все. Проехали. На сей раз – без причастия.
Постилась, исповедалась, подготовилась к причастию – и проспала. Проснулась точнехонько к концу службы, к проповеди.
Все нормально, бодрой походкой собираюсь выходить из дома – и тут что-то случается. Что угодно: температура у ребенка, приезд из Мариуполя любимой тети на сутки раньше, чем договаривались, телефонный звонок, требующий тебя немедленно на работу, трескучий скандал с домашними. Что бы ни произошло, ты останешься дома, а если и вырвешься в храм, то в растрепанных чувствах, и собирать себя будешь долго – а это и было целью бесовского воздействия.
Так происходит со многими. Правда, с течением времени тебя подлавливают все реже – то ли опыт накапливается, то ли те самые секундочки с Богом начинают перевешивать часы и годы зла.
Зато расцветает другой способ оставить тебя без плодов причастия: заставить после него рассердиться, огорчиться, заболтаться.
Так что – будем бдительны.
Бог в человеке действует тайно. Не думай, что, причастившись, почувствуешь что-то необычное. Вовсе не обязательно. Нам дается то и столько, что и сколько мы можем сейчас вместить. В один стакан нельзя налить два стакана компота. Я почти пустая, слабая, разболтанная, едва-едва верующая – мне не дается причастие в ощущении. Зато есть другое. Невозможность не идти к Чаше.
Одна Чаша и одна ложка на всех – кто-то брезгует. Коронный вопрос недавно пришедших в храм:
– А вы знаете, сколько там микробов?
В нашем больничном храме, где на солее стоит с потиром настоятель – доктор медицинских наук, – а половина прихожан либо медики, либо больничные сестры, на него существует такой же коронный ответ:
– А вы знаете, сколько здесь врачей?
Быть может, им невдомек про микробов и заразу? Да нет, просто знают: огонь Тела и Крови Христовых попаляет, сжигает наши грехи и страсти, не то что бедных маленьких микробов.
– У меня диабет. Я не могу голодать до 12 часов дня, до причастия. Возможна кома.
– Я практически не вижу, не могу вычитать правило перед причащением. Потому и не причащаюсь.
– У ребенка целиакия. Ему нельзя хлеба ни в каком виде. А в потире – частицы просфоры.
– У меня маленькие дети. Им не выстоять в храме всю службу, а оставить их не с кем. Как же мне причащаться? Никак.
– Каждое воскресенье работаю. Такой у меня график. Так что ни на службу не попасть, ни к причастию.
Мы все уверены, что никогда никто на свете не переживал ничего подобного нам и не попадал в аналогичные ситуации. Потому сами и решаем свои проблемы. Как же иначе? Мой вопрос уникален и только я знаю все нюансы. Но это обычная ловушка. На свете много диабетиков, слабовидящих людей и молодых одиноких мам. И среди них немало православных воцерковленных христиан. Подойдите к священнику, спросите, как быть, как он вас благословит готовиться к причастию и посещать богослужение. Попробуйте. Узнаете много неожиданного. Только намекну: все решается индивидуально, ибо цель Господа и священников – не прижать нас как можно сильнее, а дать приобщиться Телу и Крови Христовой и тем исцелить душу.
СВЯЩЕННИКИ
«Ваши священники – просто опытные психологи. К ним вон сколько народу приходит, они и учатся со всеми общаться. На практике». Вы согласны? Напрасно. Все вовсе не так.
Когда человека рукополагают во священники, Святой Дух подает ему особые дары, которыми он осуществляет свое служение: священнодействует, предстоит, учит и управляет. От лица всех нас стоит перед престолом и просит за нас и за весь мир. Совершает Таинства. Учит и наставляет. Ведет к Богу своих духовных детей.
«Педагогика» в переводе означает «детоводительство». У древних греков в доме был особый человек, которому вменялась единственная обязанность – ежедневно водить детей в школу или любое иное место, куда потребует отец. Взял за руку, довел до пункта назначения в целости и сохранности – значит, выполнил что требуется. Его и звали детоводителем.
Так и пастыри. Куда они ведут своих чад и Кому должны сдать с рук на руки? Можете угадывать до трех раз.
«Почему ты столько лет ходишь именно в тот храм? Есть церкви и поближе», – сестра глотнула чаю и взглянула вопросительно.
Я отвечу тебе. Я не могу видеть пребывающего на Небе Бога, слышать Его голос. Но Он все же открывает мне Себя. По-разному. В событиях, ситуациях – об этом мы говорим в другом месте этой книги. Но еще и – в людях. Христос, родившийся на земле, был внешне такой же человек, как мы. Голова. Руки-ноги. Глаза. Голос.
Во время славления в конце литургии весь храм дружно и в меру складно поет тропарь с величанием сегодняшнему святому. Над всеми – голос учителя. И в нем, как всегда, слышу Христа: «По Мне гряди». Во время вечерней службы: «Слава Тебе, показавшему нам свет!» И в этом голосе – Он. Другие священники произносят то же самое, и их голосами Господь говорит с кем-то, но не со мной. А я год за годом слышу Его в одном-единственном месте на свете – в своей церкви.
Глаза. Вроде бы они есть у всех, но взор Спасителя обращен на меня именно с лица моего духовного отца.
И еще жесты. Интонации. Все внутреннее, Господне, выраженное вовне – открыто мне именно в этих людях, в этих священниках.
Зачем мне в другую церковь?
Что я там забыла?
Через священника с нами говорит Господь. И не нужно иронично поднимать бровь. Слышали-слышали, мол, про попов-мздоимцев, попов-мракобесов, пьяниц и тунеядцев. Честно признаюсь, я таких не встречала. Но вполне допускаю, что просто плохо смотрела. Или смотрела не на то. Да и надо ли на это смотреть.