— Командир, садиться надо! — кричит мне второй пилот.
— Немного ещё протянем, — отвечаю ему, а сам думаю: «Садиться? Нет уж, дудки!»
— А дальше что? — снова спрашивает второй пилот.
— А дальше найдём аэродром… Разве не помнишь, впереди, прямо по курсу, самолёты взлетали и садились?
Моя уверенность несколько успокоила экипаж, в то время как во мне самом тревога нарастала. Механик, не мешкая, переводит винт на большой шаг, чтобы уменьшить сопротивление встречного потока воздуха. Штурман замеряет расстояние до полевого аэродрома штурмовиков, а радист в своей рубке выстукивает ключом точки и тире, передавая на базу о случившемся.
Восстановить работу отказавшего мотора нам не удалось. Единственный действующий мотор не в силах был удержать перегруженный самолёт на прежней высоте. Под нами расстилались истоптанные, покрытые целой сетью оврагов поля. Мысль работала тревожно: предположим, сядем как-нибудь на пятачке, не стукнемся, не взорвёмся. А дальше что? Нам нужно масло, но кто даст его в чистом поле? А гвардейские минометчики с нетерпением нас ждут — «катюшам» нужны снаряды!
Нет, мы должны во что бы то ни стало дотянуть до аэродрома! Вдруг с ужасом убеждаюсь, что и второй мотор вот-вот заглохнет — он работает на предельном температурном режиме. Теперь уже штурман меня успокаивает:
— Вот сейчас, через минуту, где-то совсем рядом полевой аэродром должен показаться…
Наступили последние, критические минуты, когда экипаж повел борьбу за каждый метр высоты, и без того уже ничтожной.
Ура! Мы победили. Вот он наконец долгожданный аэродром — дотянули-таки! Осторожно разворачиваюсь с маленьким креном и тихонько, «блинчиком», иду на посадку.
Выпустили шасси, приземлились спокойно. Словно гора с плеч свалилась! Механик, забравшись на плоскость крыла, проворно открыл горловину масляного бака и опустил в неё мерник.
— Командир, — крикнул он тревожно, — долетались: масло всё!
Солнце уже низко склонилось над горизонтом, счёт времени для нас шёл теперь на минуты.
Внимательно осмотревшись вокруг, я заметил на противоположной стороне лётного поля маслозаправщик, направляющийся к стоянке штурмовиков. Я вспомнил, как приходилось юношей состязаться в беге: прижал локти к груди и что есть духу, со скоростью спринтера, пустился наперерез маслозаправщику.
— Стой! — кричу шофёру. — Стой!
Удивлённый водитель замедлил ход. Воспользовавшись этим, я тотчас же вскочил на подножку заправщика.
— Послушай, парень, — говорю ему, — видишь, транспортный самолёт приземлился?
— Вижу… А мне какое до него дело? У меня своё задание.
— Нет, поедешь сперва нас заправишь! Гляди, солнце садится, а мне нужно вашим же полкам на передовую снаряды до темноты доставить.
Водитель, не говоря ни слова, развернул машину, и мы понеслись по лётному полю. Механик проворно приготовился к заправке, и оба бака быстро наполнили маслом…
Через несколько минут мы были у цели. Обычно экипаж приступал к разгрузке, не дожидаясь хозяев груза, — дорога была каждая минута! На этот раз мы с опаской поглядывали на таинственных «рыб», дожидаясь, когда подойдут гвардейские миномётчики. Не ровен час, стукнешь чем — поминай как звали!
К великому нашему удивлению, подоспевшие на помощь солдаты вовсе не собирались церемониться: они выбрасывали снаряды через дверь самолёта пинком.
— А что им сделается? — усмехнулись миномётчики, заметив наше удивление. — Они ведь не заряжены…
И, указав на деревянный ящик, лежавший в углу кабины, старшина гвардейцев добавил:
— А вот с этим «гостинцем» надо поаккуратнее: взрыватели ко всей партии снарядов — там!
Только тут я понял, во что могло обойтись экипажу незнание новейшего оружия. Снаряды укладывали бережно, как грудных младенцев. А ящик — эту адову машину — второпях как попало пихнули в фюзеляж. Ну и дела!..
Мы ещё разгружались, когда ушёл в воздух приземлившийся до нас самолёт Бирюкова.
Запустив моторы, снялись и мы. Необходимо было застать на погрузочной площадке хотя бы один самолёт нашей группы — бензина у меня на обратный путь оставалось в обрез: мы перерасходовали его во время вынужденной посадки.
Как потом нам рассказывали, на погрузочной площадке в это время разыгралась такая сцена. Командир группы Алексей Иванович Семенков спросил:
— Все экипажи прилетели?
— Михайлова только нет, — ответили ему.
— Никто его не видел?