Товарищ Сталин был уже старенький, и держать меня ему было непросто, несмотря на мой малый вес. Он тяжело дышал и покашливал. Мне тоже приходилось нелегко. Трубка товарища Сталина, спрятанная во внутренний карман шинели, упиралась мне в бок. Но, понимая ответственность момента, мы оба как ни в чем ни бывало улыбались и махали демонстрантам руками. Сталин махал левой рукой, а правой держал меня. Я же, напротив, махал проходящим людям правой, потому что левой крепко ухватился за погон товарища Сталина, чтобы не упасть.
С самого раннего детства мне очень нравились усы товарища Сталина. Густые, с легкой сединой, они особенно удались художнику, который рисовал портрет Сталина в нашем детском саду. Я мог часами разглядывать портрет именно из-за усов. А тут усы Сталина оказались совсем рядом. И не нарисованные, а настоящие. Поэтому в какой-то момент я не выдержал и сказал:
«Дядя Сталин, можно мне потрогать ваши усы?».
«Можно», — разрешил Сталин, и я осторожно потрогал. Усы оказались не такими мягкими, как мне казалось, но все равно я был очень доволен.
«Ну что, понравилось?» — спросил Сталин. Я утвердительно кивнул головой.
«Какой умный мальчик!» — похвалил меня Сталин, опуская на трибуну.
Демонстрация в тот день продолжалась еще очень долго, но мне разрешили не дожидаться ее окончания. Один из четырех полковников взял меня за руку и незаметно отвел к «ЗиМу», ожидавшему на Васильевском спуске. Оттуда меня отвезли домой. И хотя сирену уже не включали, поездка по празднично украшенному городу все равно запомнилась мне надолго.
Полковник передал меня родителям и предупредил, что я уже сейчас должен готовиться к следующим праздникам — Международному Дню солидарности трудящихся 1 мая 1953 года. Для этого два раза в неделю к нам домой будет приезжать специальный инструктор, который станет со мной заниматься. Инструктор действительно приезжал к нам целых три месяца по вторникам и четвергам. Мы жили в коммунальной квартире, поэтому перед началом занятий инструктор велел запирать нашу комнату изнутри на ключ. После этого он переодевался в маршальский китель с фуражкой, наклеивал усы и поднимал меня на руки. Ровно сорок пять минут он держал меня на руках перед зеркалом, глядя в которое я отрабатывал правильные движения руки во время приветствия демонстрантам. Потом инструктор снимал усы и китель с фуражкой, складывал их в портфель и уходил.
Занятия мне нравились. Инструктор говорил родителям, что у меня несомненные способности, поэтому мы все очень переживали, когда занятия внезапно прекратились. Но вскоре узнали причину: товарищ Сталин заболел, а потом и вовсе умер. После его смерти руководителем СССР стал Никита Сергеевич Хрущев. Некоторое время я надеялся, что ему тоже потребуется хорошо подготовленный мальчик, которого можно держать на руках во время демонстраций, но товарищ Хрущев на руки никого не поднимал. Вместо этого он ставил рядом с собой на трибуне Первого Космонавта Юрия Гагарина. Космонавт Гагарин тоже улыбался демонстрантам и махал им рукой. Но сравнивая сейчас, по прошествии многих лет, его приветствия с тем, как это делал я, могу утверждать со всей определенностью: у меня получалось значительно лучше.
В соседней комнате грохнуло. Ольга, поперхнувшись кофе, выскочила с кухни.
— Мама, я не нарочно. — Игорек, сидя в кровати, смотрел честными-честными глазенками.
— Верю, — машинально ответила Оля, разглядывая причудливое пятно гари на некогда роскошном настенном ковре. К потолку тянулась тонкая струйка дыма. Настоящий шелк... был. Решила кофе попить, пока сын не проснулся, называется.
— Выспался?
— Угу. — Мальчик выбрался из кровати. — Я правда-правда не нарочно. Просто сделал мячик и хотел им поиграть. Вот такой, — в ладошках малыша появился шарик огня, сантиметров десять в диаметре. — Он же должен прыгать.
Шар устремился в потолок. Ольга торопливо перехватила опасную игрушку, заставила ее исчезнуть.
— Ну мама! Он был такой красивый! — Игорек обиженно надул губки. — Только почему-то бабахнул. Ну я еще сделаю и...
— Не надо, — быстро перебила мать. — Возьми лучше этот.
Из-под дивана выпрыгнул обычный резиновый мячик.
— Этот некрасивый, — закапризничал ребенок.
Ольга вздохнула. Миг — и однотонная синяя поверхность сменилась радужными переливами. Иллюзия продержится с полчаса, а там ему самому надоест.