– Я всегда…
– Благодарен мне и просишь прощения? Конечно, так и должно быть.
Послышался тихий смех, а вслед за ним последовал толчок в спину – она слегка ударила меня ладонью.
– Постарайся. И не нервничай. Я рядом.
Сердце затрепетало. В детстве, когда я играл в футбол, мама так же подбадривала меня. Мысленно повторяя ее слова, я кивнул.
– Спасибо.
– Опять ты за свое. Я спускаюсь.
Ее шаги отдалялись. Сегодня Кёнмин впервые выступал с новой музыкой. Он волновался. Но не из-за публики. Зрители затаили дыхание в ожидании, но ему было бы все равно, даже если бы в зале сидело всего несколько человек.
Его волновала только сама музыка. Кёнмин медленно положил руки на клавиши и почувствовал знакомую вибрацию под подушечками пальцев. Его новое творение – мелодия, в которой он запечатлел жизнь одного человека. Отца, который отказался от мечты и примирился с реальностью. Отца, которым он безмерно гордился. Его отец был хорошим человеком.
Динь.
Кёнмин с силой ударил по первой клавише. Ноты закружились в танце, и Кёнмин начал рисовать своего отца. Надо бы поблагодарить бармена с синими волосами. Ведь если бы не он, Кёнмин никогда не смог бы увидеть картины отца своими глазами.
А теперь жизнь Пака Тэиля разворачивалась перед людьми, словно полотно, благодаря пальцам сына, легко летающим по клавишам.
Жареные сосиски
– Борым[4], подашь мне слезы плачущего кролика?
Услышав просьбу Муна, Лунный кролик надула губы и недовольно пробурчала себе под нос: «Они же стоят прямо возле него».
Однако недовольство она выражала, отвернувшись так, чтобы Мун ничего не видел, а оказавшись ближе к нему, тут же широко улыбнулась. Достав с полки небольшую склянку, она протянула ее бармену с вопросом:
– А зачем вы их добавляете?
– Слезы плачущего кролика нейтрализуют боль от грустных историй. Благодаря этому людям легче воспринимать истории с печальным концом.
Мун открыл маленькую склянку и заглянул внутрь, проверяя содержимое. Светло-голубые росинки, похожие на жемчужинки, завораживающе сверкали, притягивая к себе взгляд.
– Этого хватит.
Удовлетворенно кивнув, парень высыпал голубые росинки в огромную ступу.
– Вот, держи, – сказал он, протягивая Лунному кролику гигантскую дубинку. Взглянув на нее получше, девушка оценила размер песта: его словно составили из двух бейсбольных бит. Он выглядел не только длинным, но и жутко тяжелым и толстым. Лунный кролик непроизвольно вздохнула.
– Вы собираетесь наблюдать за мной оттуда?
– Ага. Я же должен проверить, как у тебя получается.
Мун удобно уселся на складном стульчике рядом со ступой, держа в одной руке книгу. Судя по всему, он намеревался развлекать себя чтением, попутно наблюдая за ее работой.
– Эх! – еще раз вздохнула Лунный кролик. В голове на мгновение мелькнуло приятное видение, в котором она бросала ступу в голову начальника, но Лунный кролик тут же отмахнулась от него и принялась изо всех сил вспоминать хорошие качества Муна.
«Мне, конечно, многое в нем не нравится, но, честно говоря, человек он хороший», – убеждая себя, Лунный кролик схватилась за ступу.
– Ух, – коротко выдохнула она, и ее длинные ушки моментально вытянулись вверх. На тонких руках отчетливо выступили мускулы. Красные зрачки полыхнули огнем, словно сноп фейерверков. Это зрелище могло заставить кого угодно бежать без оглядки.
Тук-тук!
Лунный кролик застучала пестом, и земля тут же заходила ходуном. Мун невозмутимо перелистывал страницы.
– А вы разве не должны находиться за стойкой? Что, если кто-то придет, а там никого нет?
– Некому прийти.
У Лунного кролика непроизвольно вырвался усталый вздох. Она работала с Муном уже целый месяц. И хотя, казалось бы, прошло не так много времени, в одном она уже была совершенно уверена. Светлое будущее этому заведению не грозит. С тех пор как она появилась здесь, в баре было только два посетителя. Причем второй оказался сыном первого, так что прибыль они получили только один раз.
«Эх, причина того, что бизнес не процветает, ясна как белый день».
У каждого бедствия есть свои истоки, и Лунный кролик сразу определила, почему дела в заведении идут из рук вон плохо.
– Как же бизнес будет работать, если его хозяин только и делает, что беззаботно прохлаждается… – пробурчала она себе под нос.
– А? Что ты сказала?
– Нет-нет, ничего!
Испуганно вздрогнув, она неловко хихикнула и покачала головой. Ее щеки сильно покраснели, и Мун догадался, что она и раньше неласково проходилась по нему.