В этот момент Чэнь Яньши, продолжая рассказ, не смог сдержать слез:
– Эр Шуньцзы отдал свою жизнь в шестнадцать лет, пробыв в партии лишь один день. Есть ли в истории моей партии еще такие люди с однодневным партийным стажем? Я не знаю. Однако я знаю, что во время войны таких, как Эр Шуньцзы, было много. Они своими действиями и ценой собственной пролитой крови и отданной жизни воплотили клятву, данную при вступлении в организацию!
Члены Постоянного комитета, потрясенные рассказом, молчали. История задела каждого, глаза Ша Жуйцзиня увлажнились.
Завершил свою речь Чэнь Яньши такими словами:
– Поскольку при вступлении в партию я добавил два года, на пенсию я вышел на два года раньше. Товарищ Жуйцзинь тогда спросил меня: не сожалею ли я о том, что, досрочно выйдя на пенсию, я не могу пользоваться положенными по штату льготами? Я ответил, что не сожалею. В тот год из шестнадцати товарищей нашего передового отряда в главном штурме пало девять. По сравнению с ними я вполне счастлив. Поэтому, когда товарищ Жуйцзинь приносил мне извинения от лица организации, я сказал: за что извиняться? Разве я нес на спине мешок со взрывчаткой для того, чтобы получить должность и льготы? Нести на спине мешок со взрывчаткой – особое право члена партии, и когда я, надбавив себе годы, получил это право, я даже не думал о том, что доживу до сегодняшнего дня! Товарищи, я всю свою жизнь горжусь этим завоеванным особым правом!
Ша Жуйцзинь и все члены Постоянного комитета вновь горячо зааплодировали, и звук оваций долго не смолкал.
После ухода Чэнь Яньши заседание Постоянного комитета парткома провинции продолжилось.
В душе у Ша Жуйцзиня теснились разные чувства; время от времени он постукивал пальцами по столу:
– Товарищи, в годы войны наши соратники по партии добивались права нести на спине мешки со взрывчаткой, рвались вперед; сражаться и жертвовать собою – это было особое право члена коммунистической партии. А теперь? К чему стремятся некоторые наши кадровые работники? Власть и деньги! «Рвутся к коррупции»[24]! Чтобы подняться по карьерной лестнице и разбогатеть, они полностью усвоили кодекс феодальной чиновничьей службы, создают нездоровую атмосферу на местах и в учреждениях! Приведу пример. Когда я приехал на должность в провинцию, я услышал историю о том, как Чэнь Яньши мог бы хорошо поживиться. Зная, что он любит живопись в жанре «цветы и птицы», немало людей делали ему подарки – одних только птиц более десятка! Если бы Чэнь Яньши любил держать животных, боюсь, ему могли бы подарить даже панд и тигров! Это что за манеры?!
Члены Постоянного комитета обменивались растерянными взглядами. Атмосфера в зале заседаний вновь начала накаляться.
Ша Жуйцзинь продолжал:
– Некий кадровый работник, не самого низкого уровня, в этот раз захотел пойти дальше. Он курировал высокие технологии, шесть лет руководил Научно-технологическим управлением, пять лет заведовал орготделом горкома партии, но ученых в области сельского хозяйства, академиков, оказывается, не знал! И когда эти люди с ним здоровались, он спрашивал, из какого они учреждения. А вот мало-мальски привлекательных внешне кадровых сотрудниц он знал всех до одной, даже кадровых сотрудниц из захолустных сел и деревень. Ну и на что это похоже, товарищи?!
Гао Юйлян почувствовал, что момент настал, пора проявить инициативу, выйти из укрытия и нанести удар. Исторический опыт подсказывал ему, что и в исправлении стиля, и во время общественной кампании важнейшим является завоевание права голоса. Лишь активно критикующий других способен лучше всего защитить самого себя. Опять-таки, когда руководство нуждается в поддержке, естественно оказаться в этом деле активистом.
– Товарищ Жуйцзинь, я тоже слышал про чиновника, о котором вы сказали, как о любителе женского пола. Вечерами его часто видели в компании кадровых работниц – они распивали спиртные напитки. А если уж они пили, то непременно один-двое напивались допьяна, да так, что приходилось ставить капельницу. Последствия бывали тяжелыми, и за спиной все называли его Хуашуай[25].