Она напомнила себе, почему она не может этого сделать. Но доводы казались ей слабыми. Трудно было сердиться на Аполлона, когда казалось, что защита, в которой, по его словам, она нуждалась, была необходима.
Она неуверенно протянула руку и коснулась кончиков его пальцев. Они были холодными, не совсем как лед, но достаточно близкими к тому, что он, должно быть, пришел к ней прямо из своих странствий. Вчера она отказала ему в
доверии, но это не помешало ему прийти к ней, когда она в нем нуждалась. "Я рада, что ты пришел".
"Я всегда буду приходить. Даже когда ты этого не хочешь".
Он сделал шаг ближе к кровати и пропустил свои пальцы сквозь ее. Его немного трясло, как в то утро, когда он нашел ее после того, как у нее забрали воспоминания.
Она подняла голову и ободряюще улыбнулась. Но вместо Аполлона она увидела ангела-воина из колодца, прекрасного золотоволосого стража с руками, которые держали ее, как стальные полосы. Это был всего лишь миг, но щеки ее запылали.
Аполлон улыбнулся, явно думая, что причина в нем.
"Значит ли это, что я прощен за вчерашнее?"
Эванджелин кивнула. В оцепенении она, должно быть, что-то сказала, потому что он еще шире улыбнулся и ответил: "Я всегда буду защищать тебя, Эванджелин. Я говорил то, что сказал, когда впервые вернулся с того света, — я никогда не отпущу тебя".
Глава 11. Джекс
Джекс всегда считал себя скорее садистом, чем мазохистом.
Ему нравилось причинять боль, а не получать ее. И все же он не мог заставить себя покинуть тень спальни Эванджелин.
Это не было навязчивой идеей.
Один визит не был навязчивой идеей.
Джексу просто нужно было убедиться, что она еще жива.
Что она не истекает кровью. В опасности. Несчастна.
Холодно. Она была в безопасности в своей постели. Она будет в еще большей безопасности, когда он покинет ее. Но он был слишком эгоистичен, чтобы уйти.
Он прислонился к столбику кровати и смотрел, как она спит. Он никогда не понимал, зачем кому-то смотреть, как спит другой человек… до нее.
Это делал Кастор. Он говорил, что так помогает ему справиться со своими желаниями.
У Джекса все было наоборот.
Угасающий огонь тлел в очаге. Он подумывал о том, чтобы поджечь комнату, чтобы у него была причина подхватить ее на руки и вынести, чтобы спасти ее в последний раз, перед тем как покинуть ее навсегда.
Конечно, это было бы не совсем спасением, если бы он сам подверг ее опасности, устроив пожар.
"Проснись, принцесса". Джекс бросил кожаный жилет на ее спящую фигуру.
Эванджелин прищурилась и потерла уставшие глаза, оттягивая одежду. она еще не видела его. Но в прошлом ей и не нужно было его видеть. Она узнала бы его голос или почувствовала бы его присутствие еще до того, как он заговорил, и он увидел бы ее реакцию. Ее щеки покраснели бы, или она задрожала бы, а потом притворилась, что это сквозняк. Что это не он.
Ей было лучше не знать его. Но он был достаточно мерзавцем, чтобы ненавидеть то, что она забыла.
Даже если это была его вина, что она потеряла память.
Это не маленькая ошибка, которую нужно исправить. Если ты сделаешь это, Время заберет у тебя кого-то другого, не менее ценного, — сказала Онора.
Джекс думал, что Время заберет у него что-нибудь. Но он не думал, что оно заберет это у нее.
Потерянные воспоминания Эванджелин казались ничтожной ценой по сравнению с ее жизнью. Но даже если она снова была жива, Джекс никогда не забудет, как она умирала, как она безжизненно лежала у него на руках. Это заставило его понять, насколько хрупкой она была на самом деле. Он решил, что в замке с Аполлоном ей будет безопаснее — и так оно и будет, когда Джекс получит то, что ему нужно.
Тогда он сможет оставить ее навсегда.
"Ты можешь двигаться быстрее?" — проворчал он, бросая очередную вещь. "Мне не хочется ждать целый день".
Она отдернула брошенную им рубашку и, нахмурившись, пробормотала: "на улице еще темно".
"Именно." Джекс швырнул в нее последнюю одежду.
"Может, хватит!"
"Может, ты наконец-то оденешься?"
Она стряхнула с себя всю одежду. Он наблюдал за ее недоуменным выражением, пока ее глаза пытались адаптироваться. Она все еще выглядела полусонной. Ее глаза были бледными и усталыми. А он все еще не мог оторвать от нее взгляда.
С того самого первого дня в церкви Джексу хотелось наблюдать за ней. Он хотел знать, как звучит ее голос, какова на ощупь ее кожа. Он следил за ней, слушал ее молитвы — и ненавидел ее молитвы. Это была одна из самых отвратительных молитв, которые он когда-либо слышал. Но даже тогда он не мог уйти. Он хотел получить ее часть.