Аполлон опустился на одно колено.
Она забыла, как дышать, когда толпа вокруг них увеличилась, заключив Эванджелин и Аполлона в круг бальных платьев, шелковых двойников и шокированных лиц.
Аполлон взял обе ее руки в свою теплую хватку. "Я хочу тебя, Эванджелин Фокс. Я хочу писать для тебя баллады на стенах Волчьей усадьбы и высекать твое имя на своем сердце мечами. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, моей принцессой и моей королевой. Выходи за меня замуж, Эванджелин, и позволь мне дать тебе все".
Он снова поднес ее руку к своим губам, и на этот раз, когда он посмотрел на Эванджелин, все остальное торжество словно не существовало.
Никто и никогда не смотрел на Эванджелин так. Она видела лишь тоску, надежду и нотки страха в выражении лица Аполлона.
И все же это не было и вполовину так сильно, как то, как Лучник смотрел на нее в воспоминаниях, как будто он вытаскивал ее из лап войны, из падающих городов и разрушающихся миров. Она снова представила его, смотрящего на нее сверху вниз, как капля воды падает с его ресниц на ее губы.
Но все это было в прошлом.
В настоящем она была замужем за Аполлоном. Какие бы чувства она ни испытывала к Лучнику, это не имело значения.
Если она могла забыть год воспоминаний, то могла забыть и эти чувства. Но проблема была в том, что она не была уверена, что хочет этого. По крайней мере, пока. Не сейчас, когда она еще не знает всей истории.
Она знала, что это неправильно — держаться за него. Но сегодня она также поняла, как мало она знала своего мужа.
Она не знала, что он ревнив, что ему нравится произносить тосты с проклятиями. Она не знала, почему у него сейчас на ботинках кровь.
И после того, как она сказала ему, что вспомнила о его предложении, она ожидала, что он будет выглядеть счастливым. Но Аполлон выглядел безошибочно встревоженным.
Глава 21. Джекс
Джексу было достаточно.
Если он останется на балконе еще дольше, если будет продолжать наблюдать, то убьет Аполлона или, по крайней мере, сделает так, что он больше никогда не сможет прикоснуться к Эванджелин.
Джекс напомнил себе, что с Аполлоном она в безопасности.
Как принцесса, она могла получить все, что пожелает.
Но она не должна была хотеть его поцеловать. Было несправедливо со стороны Джекса немного ненавидеть ее за это. Но чувство ненависти было единственным, что позволяло ему уйти. А ему действительно нужно было уехать.
Эванджелин была в безопасности. Вот что имело значение.
Если бы Джекс остался, если бы он ворвался в комнату и заставил Аполлона смотреть, как Джекс говорит Эванджелин, что она для него не ничто. она — все. Что он повернул время вспять, чтобы сохранить ей жизнь, и сделает тот же выбор снова. Если бы Джекс заставил ее вспомнить, что он был тем, кого она должна была захотеть поцеловать. она больше не будет в безопасности. Она даже не была бы жива.
Если у Эванджелин и было какое-то будущее, Джекс не мог быть его частью.
Он тихо спрыгнул с балкона. Его ботинки не издали ни звука, когда он приземлился в темном дворе внизу. Хотя ему следовало бы лучше рассчитать время. Он слышал, как приближались два охранника на обходе.
В обычной ситуации он бы использовал свои способности, чтобы контролировать их эмоции и заставить их повернуть назад. Но он был немного истощен всеми этими стражами, которыми управлял ранее. кроме того, он слышал разговор этих охранников, и его внимание привлекли слова "кровь" и "резня".
Джекс придвинулся ближе к каменным стенам Волчьей усадьбы и спрятался в тени, когда стражники приблизились, а тот, что повыше, сказал: "Там был Квикстон, и он сказал, что это невозможно, чтобы один человек мог убить так много людей. Он сказал, что это как будто сделал демон". Охранник сделал паузу и вздрогнул. "Я не питаю никакой любви к семье Дома Фортуны, но никому не следует рвать глотку и вырывать сердце".
Джекс не согласился с последним утверждением. Но его меньше беспокоило, что у королевского стражника может быть такое иррационально мягкое сердце, чем то, что он употребил слово "демон".
Демонов не существовало.
Но Джекс знал о существе, которое люди часто принимали за демона, особенно на Севере, где из-за проклятия истории о вампирах практически не распространялись. А когда они все же распространялись, проклятие не позволяло людям испытывать разумный страх. Поэтому, когда человек испытывал настоящий страх, он обычно называл вампиров демонами.
И, как опасался Джекс, он точно знал, о каком кровожадном демоне говорили сегодня эти стражники. Кастор.