"Я не верю, что ты причинишь мне боль", — сказала она.
Цвет его глаз стал еще тусклее.
Скоро ты будешь чувствовать себя совсем по-другому.
Эти слова были только в ее голове, но звучали они точно так же, как голос Джекса, и на секунду в ее животе возникло ужасное ощущение падения.
Наверху громко и пронзительно закричала птица.
Эванджелин подняла голову.
Над ними кружило знакомое темное существо с крыльями.
Сердце заколотилось, когда она увидела, как это самое существо кусает ее за плечо. "О нет!"
"Что случилось?" спросил Джекс.
"Эта птица", — прошептала Эванджелин. "Она принадлежит лидеру Гильдии Героев. Он охотится на тебя".
Свободной рукой Джекс достал нож из кобуры на ноге.
"Нет!" Эванджелин быстро схватила его за запястье.
Джекс нахмурился. "Только не говори мне, что теперь мне нельзя убивать птиц".
"Это домашнее животное, и оно не должно быть осуждено из-за своего хозяина".
Джекс посмотрел на Эванджелин так, словно она не имела для него никакого смысла. Но он убрал нож. "Будем надеяться, что эта домашняя птица проживет свой лучший день, наевшись жирных кроликов, и не будет обращать на нас внимания".
"Спасибо", — сказала Эванджелин.
"Не думаю, что я действительно оказал тебе услугу".
"Но это то, что я хотела."
Джекс выглядел так, словно хотел сказать что-то еще о ее желаниях, но затем он потянул ее за запястье вперед через лес.
Эванджелин не знала, как долго они шли, но в конце концов яркий лес превратился в туман. Цветы и лианы, связывающие их вместе, исчезли, померкли, как сон, который может жить только на солнце.
Она все еще видела Джека и чувствовала, как он прижимает к себе его запястье, перевязанное простой веревкой, но мир вокруг них становился все темнее. Небо было серо-угольным, с нависшими тучами, готовыми вот-вот разорваться.
Первая капля показалась неожиданной. Затем дождь стал накрапывать еще сильнее, неумолимыми серебристо-серыми линиями, затуманивающими звезды и темноту ночи.
Эванджелин быстро подняла капюшон своего зеленого бархатного плаща, но дождь уже насквозь промочил ее волосы. "Значит ли это, что мы официально вышли из Проклятого леса?"
"Да".
"Но где же все палатки для Охоты?"
"Теперь мы на другой стороне леса", — сказал Джекс, не останавливаясь, так как ливень продолжался.
Эванджелин снова потеряла счет времени, пока они шли под дождем. Когда они выбрались из леса, было уже темно, и до сих пор темно. Джекс стал очень тихим, а она проголодалась.
Она не могла вспомнить, когда в последний раз ела или пила. В Проклятом лесу это не имело никакого значения. Но теперь желудок урчал, ноги устали, а каждый камень и желудь казались чем-то, что стоит откусить.
Она начинала ощущать последствия целого дня, проведенного без еды и питья. по крайней мере… ей казалось, что прошел целый день. она не знала точно, сколько времени прошло с тех пор, как она ушла в лес.
Она знала только, что снова наступила ночь, во рту пересохло, а ноги словно подкосились. Джекс шел рядом с ней, но ей казалось, что она его тормозит.
Ее плащ промок и начал просачиваться сквозь него на холодную кожу.
"Мы почти пришли", — сказал он. Дождь капал с кончиков его золотистых волос на щеки и стекал по шее на дублет. В отличие от Эванджелин, на нем не было ни капюшона, ни плаща, только дождь — и, как и все остальное, это ему шло.
Он бросил на нее косой взгляд. "Ты не должна так смотреть на меня".
"Тогда как я должна смотреть?"
"Ты вообще не должна на меня смотреть". Он резко отвернулся.
Эванджелин почувствовала укол чего-то близкого к боли.
Джекс привязал ее к себе, он спас ей жизнь, а теперь говорит, чтобы она не смотрела на него.
"Что мы делаем, Джекс?"
"Нам нужно выбраться из-под дождя", — сказал он.
Как только он это сказал, вдалеке показалась гостиница, как картинка в книжке. Дождливая книжка с картинками. Но Эванджелине было все равно, лишь бы было тепло и можно было поесть. Ее туфли промокли, плащ намок и прилип к телу, даже веревка, привязывающая ее к Джексу, была насквозь мокрой. Но когда они приблизились, она увидела, что даже под проливным дождем трактир выглядит теплым и уютным.
Здание из красного кирпича с переполненными цветочными ящиками, полными пушистых лисьих листьев, покрытых жирными каплями дождя. Труба на покрытой мхом крыше, из которой вырывались серые струйки, наполняла влажный воздух лесным дымом, а вывеска перед трактиром колыхалась на ветру.