Но Джекса там не было, только его кровь окрасила крылья каменных ангелов, охранявших арку.
Потом появился Аполлон. Она думала, что он позволит ей уйти. А она лишь причиняла ему боль. Ему было лучше без нее, но он не хотел ее отпускать.
Эванджелин никогда не верила в судьбу, но на секунду ей стало трудно поверить в любовь, когда она вспомнила, как Аполлон вырвал у нее воспоминания.
Он гладил ее по волосам, забирая одно воспоминание за другим. Эванджелин пыталась остановить его. Она боролась, умоляла, плакала.
Но он лишь спокойно продолжал говорить: "Скоро будет лучше".
"Ты ублюдок!" Эванджелин хотела ударить его, причинить боль, но все, что ей удалось сделать, это удариться о матрас, когда она окончательно очнулась от состояния сна, в которое ее погрузили воспоминания.
Она вернулась в настоящее. К зеленой кровати, на которую ее уложил Джекс прошлой ночью.
Только теперь Джекса не было.
Эванджелин ощущала его отсутствие так же, как раньше, до потери памяти, ощущала его присутствие. По коже пробежал колючий холодок, и ей стало холодно и страшно.
Она приказала себе не паниковать.
Но она все еще не могла прийти в себя от слияния прошлого и настоящего. Она не просто помнила, как Аполлон украл ее воспоминания, она чувствовала это. Теперь она понимала, почему в ту первую ночь с аполлоном на крыше ее сердце стучало: опасность, опасность, опасность. Но она не послушала свое сердце, а поцеловала его.
Так вот почему Джекс оставил ее? Неужели он думал, что она влюблена в Аполлона?
От этой мысли ей стало так плохо, что она с трудом заставила себя подняться с кровати. Но Эванджелин нужно было найти Джекса. Она должна была объяснить ему, что вспомнила. И она должна была сказать ему, что любит его.
Когда она смотрела на поступки Джекса, большинство из них, казалось, говорили о том, что он тоже любит ее. Он продолжал возвращаться, продолжал защищать ее. Но он также продолжал оставлять ее.
Нервно она потянулась к своему сброшенному платью. И тут она увидела его на своей руке.
Правое запястье обхватывала широкая стеклянная манжета.
Она была прохладной на ощупь и кристально чистой, но когда Эванджелин потянула за нее, она не снялась.
Застежки, похоже, не было, и она была слишком узкой, чтобы надеть ее на руку. должно быть, кто-то каким-то образом приварил его.
Что сделал Джекс?
Потому что она знала, что это был Джекс. Это должен был быть Джекс. Он планировал привезти ее сюда и усыпить золотой пылью. Должно быть, для того, чтобы он мог надеть на нее этот наручник. Но почему?
Эванджелин изучала странный стеклянный предмет. На первый взгляд он казался простым, но теперь она увидела, что на нем выгравированы нежные цветки вишни, которые вьются вокруг манжеты, словно цветы, тянущиеся от дерева.
Она попыталась вспомнить, слышала ли она когда-нибудь историю о подобном браслете, но ничего не смогла вспомнить. И все равно, с манжетой или без, но ей нужно было уходить. Она должна была найти Джекса, пока Аполлон не нашел ее.
Аполлон, несомненно, уже знал, что она пропала, и наверняка отправил на ее поиски половину армии.
Эванджелин влезла в платье. Затем она схватила плащ, накинула его на плечи, накрыла волосы капюшоном и направилась к двери. Когда она вошла в дом, то не обратила на нее особого внимания — ее больше занимало то, что она оказалась в объятиях Джекса.
Теперь же она заметила, что дверь была довольно красивой.
Вместо простого прямоугольника дверь имела в верхней части эффектную точку. Она была слегка выцветшего зеленого цвета с красивым золотым налетом. Дверная ручка, возможно, тоже была немного симпатичной, но Эванджелин не могла разглядеть ее за брызгами крови. Кровь глубокого красного цвета с золотыми вкраплениями покрывала всю дверную ручку.
Она вспомнила ту ночь, когда открывала арку и обнаружила на камнях кровь Джекса.
"Нет, нет, нет… Этого не должно повториться".
Это было почти ужасно, что Эванджелин теперь так ясно все помнила. Она знала, что такое уже случалось. Что Джекс решил оттолкнуть ее, а потом исчез, и она так и не смогла сказать ему, что любит его, и любовь проиграла, а не победила.
Руки Эванджелин дрожали, когда она поворачивала окровавленную ручку. Затем они задрожали еще сильнее. За пределами комнаты было еще больше крови, заляпавшей пол в коридоре.
"Джекс!" — отчаянно закричала она. "Джекс…"
Она прервалась, вспомнив, что Джекс — беглец. Она хотела срочно найти его, но не хотела предупреждать других о том, что он может быть рядом.
Не говоря больше ни слова, она помчалась вниз по лестнице. Теперь, когда она перестала кричать, было слышно, как дождь стучит по стенам снаружи, но в остальном все было жутко тихо для трактира с таверной. Неправильно тихо.