Его руки крепко обхватили ее. Эванджелин напряглась. Но вдруг ей показалось, что она начинает что-то вспоминать.
Ничего особенного, просто смутное воспоминание о том, как ее держали и несли, а затем мысль.
Он пронесет ее не только через ледяные воды. Он пронесет ее через огонь, если понадобится, вытащит из лап войны, из рушащихся городов и разрушающихся миров…
От этой мысли внутри нее что-то разжалось, и на секунду Эванджелин почувствовала себя в безопасности. Более чем в безопасности, на самом деле. Но у нее не было слов, чтобы выразить это чувство. Она знала только, что такого глубокого чувства защищенности она не испытывала раньше.
Медленно она открыла глаза. За окном уже наступила ночь, а внутри горел только огонь, оставляя большую часть комнаты в тени, кроме принца, который держал ее на руках. Свет лился на него, золотя темные волосы и сильную челюсть, когда он нес ее к кровати.
"Прости меня, — пробормотал Аполлон. "Я не хотел тебя будить, но тебе было неудобно сидеть на стуле".
Он бережно положил Эванджелин на пуховое одеяло. Затем он быстро поцеловал ее в щеку. Он был таким мягким, что она могла бы и не почувствовать его, если бы не ощущала каждое его движение, медленное скольжение теплых рук по ее телу.
"Сладких снов, Эванджелин".
"Подожди." Она схватила его за руку.
Удивление на мгновение окрасило его черты. "Ты хотела, чтобы я остался?"
Наверное, следовало ответить "да".
Они были женаты.
Он был принцем.
Властный принц.
Очень привлекательный принц.
Принц, ради которого она могла пожертвовать многим.
Он погладил ее руку большим пальцем, терпеливо ожидая ее ответа.
"Прости, что я не помню тебя… Я пытаюсь", — прошептала она.
"Эванджелин". Аполлон легонько сжал ее руку. "Меньше всего я хочу, чтобы тебе было больно, и я вижу, как тебе больно, что ты так много забыла. Но если ты никогда не вспомнишь, все будет хорошо. Мы вместе создадим новые воспоминания".
"Но я хочу помнить". И более того, она чувствовала, что ей нужно вспомнить. Она все еще чувствовала настоятельную потребность рассказать кому-то что-то очень важное, но не могла вспомнить, что это за важное что-то и кому это нужно рассказать. "Что, если есть способ вернуть мне память?" – спросила она. "Может быть, мы сможем заключить какую-нибудь сделку с человеком, который их забрал?"
"Нет." Аполлон решительно покачал головой. "Даже если бы это было возможно, не стоило бы рисковать. Лорд Джекс – чудовище", — грубо добавил он. "Он отравил меня в нашу брачную ночь и подставил тебя для убийства. Пока я был мертв, тебя чуть не казнили. У Джекса нет ни совести, ни угрызений совести. Если бы я хоть на секунду подумал, что он может тебе помочь, я бы сделал все необходимое, чтобы привести его к тебе. Но если он найдет тебя, боюсь, я больше никогда тебя не увижу…"
Аполлон сделал глубокий вдох, и когда он заговорил снова, его голос был уже мягче. "я могу только представить, как трудно это забыть, но, возможно, это и к лучшему, эванджелин. Джекс сделал с тобой ужасные, непростительные вещи, и я искренне верю, что ты будешь счастливее, если эти вещи останутся в прошлом".
Глава 4. Аполлон
Покойный король Роланд Тит Акадианский всегда пренебрежительно относился к слову "приятный". Приятное – это для слуг, крестьян и прочих людей, которым не хватает индивидуальности. Принц должен быть умным, грозным, мудрым, проницательным, даже жестоким, если это необходимо, но никак не милым.
Король Роланд часто говорил своему сыну Аполлону: "Если ты мил, значит, тебе не хватает чего-то другого. Люди милы, потому что должны быть милыми, но ты, как принц, должен быть больше".
В детстве Аполлон воспринял этот совет как разрешение быть беспечным по отношению к жизни и к другим людям. Он не был жестоким, но и не воплощал в себе ни одной из других добродетелей, которые воспевал его отец. Аполлон всегда считал, что у него есть время стать умным, грозным, мудрым или проницательным. Ему и в голову не приходило, что за это время он успеет стать кем-то другим.
Эту тревожную истину Аполлон осознал, впервые очнувшись от того состояния сна, в которое его погрузил бывший друг, лорд Джекс. Узнав, что весь Великолепный Север считает его мертвым, Аполлон ожидал найти памятники из цветов и бастионы упрямых скорбящих, которые продолжали оплакивать его, несмотря на то, что официальный период скорби закончился.
Вместо этого он обнаружил, что королевство уже движется дальше. Не прошло и двух недель, как он превратился в сноску, запомнившуюся одним ничем не примечательным словом в скандальном листке.