— Блин! — выругалась Аида, извлекая из чужой сумки пистолет. — Это же обыкновенная зажигалка!
— И у этого хлюпика был не настоящий, а газовый. — Иван неожиданно зычно рассмеялся. — Ребята решили поиграть в бандитов. И доигрались.
— Что у тебя с рукой? — усталым голосом спросила девушка.
— О стекло порезал. Чепуха! — Он спрятал пистолеты в карманы брюк и, обмотав руку носовым платком, вдруг встрепенулся: — Эй, милая, ты же «пальчики» оставила!
Пока она сгребала со стола деньги и «важные бумажки», Иван тщательно протер Маринину сумку и пистолет-зажигалку.
Аида двигалась как сомнамбула. Волнения последних дней перешли в депрессию. Она в одночасье потеряла все ощущения и способность сопротивляться судьбе. Если бы Иван решил и ее прихлопнуть за компанию, она не стала бы возражать.
— Хватит возиться! — прикрикнул он на Аиду и даже дернул ее за руку. И в это время на кухне раздался оглушительный звон падающей посуды.
Они замерли, превратившись в статуи. Мадьяр очухался первым и в два прыжка оказался в соседнем помещении.
— Эдьэ мэг а фэнэ! — раздалось оттуда.
— Миаз? Ки аз?[5] — машинально перешла она на венгерский и будто очнулась от тяжелого сна.
— Сама посмотри! — Иван стоял на пороге кухни и кивал вглубь.
Но и так все было ясно, потому что заплакал ребенок. Мальчик лет четырех пытался втиснуться в узкое пространство между холодильником и батареей и задел полку с железными банками, в которых хранились крупы. Он сидел на полу, обсыпанный манкой, беспомощно раскинув ручонки, и голосил что есть мочи.
— Что будем делать? — Иван полез в карман за пистолетом. — Пацан довольно большой. Может сдать нас милиции.
— Не смей! — закричала она не своим голосом, и ствол пистолета уткнулся ей в грудь. — Гад! Сволочь!
Аида отхлестала его по лицу, и Мадьяр в конце концов бросился наутек. Аида кинулась за ним.
Добежав до первого этажа, Мадьяр обернулся. Щеки пылали от пощечин, руки тряслись, как у алкоголика.
— Рискованно его оставлять! Давай подожжем эту развалюху? Выберется — его счастье! Не выберется — наше счастье! Кинем жребий судьбе!
Она ничего не ответила, только вцепилась ему ногтями в грудь и выволокла из дома.
Уже в машине Аида дала волю слезам.
— Откуда взялся ребенок? — повторяла она всю дорогу. — Почему она никогда не говорила о ребенке?
— Мальчик, наверно, жил у ее родителей, — рассуждал Иван, — и она взяла его на выходные.
— Дура! Какая дура!
— Успокойся! В тебе сработал материнский инстинкт. И это может нам стоить тюрьмы…
— Заткнись!
Она не помнила, когда плакала в последний раз. Даже в детстве была на удивление сдержанной и неплаксивой. И вот плотина разбита и ничем не остановить потока.
— А знаешь, пацан похож на «хлюпика», — сделал вывод Мадьяр.
— Что? — Она не сразу сообразила. — Так это был Маринин муж! Идиоты! Он ведь задолжал всему городу! И мы могли ответить шантажом на шантаж! — Сделанное открытие захлестнуло ее новой волной отчаяния.
— Если у парня были огромные долги, то наши двадцать кусков ему как слону дробина. Они бы и дальше тянули с тебя веревки! — гнул свою линию Иван.
Мальчик благополучно выбрался из пустого барака. Об этом они узнали вечером из криминальной хроники. Там же показали трупы его родителей. Мальчик утверждал, что убийца был только один, «дядя с усами».
— Сбрей ты эти дурацкие усы! — выговаривала ему Аида.
Татьяна при встрече не злорадствовала, а наоборот сострила скорбную мину:
— Знаешь, а «Дохлая треска» плохо кончила. У нее, оказывается, был ребенок. Ни я, ни отец этого не знали…
После похорон она изменилась, повзрослела, что ли? Совсем перестала смеяться, настроения не меняла так резко, как раньше, пускалась в длинные рассуждения о своей никчемности и все чаще стала прикладываться к бутылке. У нее появился первый претендент на руку и сердце, не кто иной, как Денис Кулешов, владелец дискотеки и ночного бара. Но к женихам Татьяна относилась скептически и в пьяном угаре могла высказать прямо в лицо: «Кто тебя разберет, хочешь ты меня или денежек моего папаши?..»
А Мадьяр умотал на Западную Украину, в родные места, и открыл там свое дело. Предлагал Аиде ехать вместе с ним, умолял, стоял перед ней на коленях, но она отказалась. «У меня на руках прабабушка. Забыл? Бог мне не простит, если я ее снова брошу!»
Он вернулся через год, в дорогом костюме, при деньгах, разъезжал по городу в шикарном лимузине. Он сказал: «Я вернулся только ради тебя. Я рискую жизнью и процветанием мой фирмы»…