Вопрос денег с каждым днем вставал все острее. Привычка к роскоши пагубна. Она разучилась экономить. Подсчитав, что полученной от Донатаса суммы хватит не более чем на полгода, Аида послала брата в Екатеринбург продавать квартиру, но Родион привез какие-то крохи.
«Пришло время немного подсуетиться», — говорила она себе с горькой усмешкой и тут же задавала вопрос: «Почему всегда одна я?» Через полгода, когда деньги кончатся, будет уже поздно что-либо предпринимать. И на Донатаса никакой надежды. Похоже, он в Петербурге сделал все свои дела. И тогда она решила немного потрясти Харитонова.
Ее блеф он сразу принял на веру, а между тем у Дона и в мыслях не было избавляться от компаньона. Вах человек умный, сговорчивый и, главное, не алчный. А такие всегда нравились Донатасу. Но внушить Харитонову обратное ей не стоило большого труда, потому что она всегда видела насквозь трусливых, осторожных людей. После провала с недвижимостью Вах мог ожидать любого подвоха. Но особенный страх он испытывал перед ней, перед отравительницей.
Организм Ваха сам справился с отравой. Пузырек с противоядием так и остался лежать на дне сумочки. Вот только ее организм явно с чем-то не справился.
— Почему я не смогла, черт возьми, взять эти деньги?! — произнесла она вслух и тут же испуганно огляделась.
Солнце уже было на западе, мимо фланировали какие-то люди, по большей части иностранцы. До нее наконец дошло, что она сидит на скамейке Таврического сада, а рядом горбатая старушка самозабвенно жует помидор.
После ночи, проведенной в Таврическом, в компании уже знакомых собак, спина разламывалась, а шею будто залили гипсом. В доме еще все спали, когда Аида, на цыпочках пробираясь в ванную комнату, обнаружила женские босоножки времен Вудстока тридцатилетней давности. Не нужно быть сыщиком Пинкертоном, чтобы догадаться, кому они принадлежат. Плешивая зубная щетка в стакане с другими щетками добила ее окончательно.
Аида приняла теплый душ, а потом сварила себе убийственную дозу кофе.
Первой, как обычно, поднялась Патимат, чтобы накормить сына и отправить на работу.
— Явление Христа народу! — всплеснула руками набожная мусульманка при виде падчерицы. — Я ждала тебя до полуночи, дольше не выдержала. Никак не могу привыкнуть к твоему бродяжничеству. Волнуюсь, как сумасшедшая!
— Напрасно, мессидал[2], — нежно обняла она мачеху, — со мной ничего не может случиться, а вот… — Она не договорила, потому что в комнате брата зазвенел будильник.
— Надо мне поторопиться! — забеспокоилась Патимат, схватив одновременно чайник и сковороду.
— Вот так ты его баловала всю жизнь, — вздохнула Аида, — ему уже тридцатник, а он даже чая толком заварить не умеет.
— Это не мужское дело.
— Я уж про мужские дела вообще не говорю!
Родя явился на кухню заспанный и растрепанный, буркнул сестре «С добрым утром» и уселся напротив. Смотреть ей в глаза он стеснялся и поэтому разглядывал божью коровку, ползущую по краю стола.
Все трое молчали.
— Вы совсем, как чужие стали друг другу! — не выдержала Патимат, и в голосе ее слышалась неподдельная мука. — Я так всегда радовалась вашей дружбе!
Аида отвернулась к окну и закурила. Стрижи оголтело носились перед самым окном. Ее всегда до слез трогали эти птицы. Где-то далеко протарахтел гром.
— Сейчас польет, — сказала Патимат, выглянув в окно. — А ты зонт посеял! Все он теряет, Лидушка. А ты ему без конца даришь и даришь. Что толку?
— Больше не буду дарить.
— И правильно! Пусть сам зарабатывает!
Рыжая коровка заблудилась в рыжем лесу. Она бежала вверх по руке, пряталась от грозы.
Он не проронил больше ни слова, выпил залпом горячий чай, не притронувшись к еде, и бросился наутек. Всегда старался избегать трудных вопросов.
— Ну что мне с ним делать?! — в отчаянии вскрикнула Патимат, и ее выцветшие зеленые глаза наполнились слезами. — Он целыми днями твердит одно и тоже: «Аида должна понимать, как мне трудно. Я хочу семейного счастья. Я хочу детей». И просит, чтобы я поговорила с тобой. Но я ведь знаю, как ты ненавидишь Алену. Это видно и без очков. Ты ревнуешь, как всякая любящая сестра. А Родя как мальчишка. Влюбился и не замечает, что творится вокруг. Они любят друг друга, Аидушка. Ничего не поделаешь, надо терпеть. А если ты ему не поможешь, я помогу. Устроюсь на какую-нибудь работу. Я ведь еще не старая, еще даже не пенсионерка. Помаленьку наскребем деньжат, и они смогут снять квартиру где-нибудь на окраине. Надо только немножко потерпеть.