— Ах, да. Знаменитый Джордж. Верно. Вы одна из тех.
— Одна из…
— Одна из тех созданий.
Нола смотрела на него. Холодно.
— Думаю, нам нужно…
— Да?
— Не могли бы вы оставить меня, будьте добры. Мне нужно одеться.
Он затушил сигарету.
— Куда вы собираетесь? — Он опять направился к ней. — Куда вы можете пойти? Есть ли кто-то, по-настоящему способный понять вас? — Он неотрывно смотрел на неё. Она отвернулась. Он подался вперёд, мягко продолжая: — Когда я увидел вас вечером, Нола, через эту дверь. Когда я увидел вашу кожу. О… её сияние. Ваше тело было словно охвачено огнём, картинами и звуками. Энергией.
Она больше не могла отводить взгляд.
— Что я такое? — спросила она.
Его ответ, шёпотом:
— Какая-то хаотическая красота. — Глаза в глаза. — Какая-то непостижимая красота, за пределами формата.
Трепетное мерцание плоти.
Вдруг, по её лицу проплыл образ.
Видео ночного неба. Звёзды, луна, краткая вспышка кометы.
Теперь. Лицо само по себе. Обновляющееся, изменяющееся.
Прошло. Снова чистая кожа.
— О, мой… Это было… — Он не мог подобрать слова. — Это было восхитительно.
— Почему же я? Почему? — спросила Нола.
— Не знаю. Вы избраны.
— Ну почему надо было выбрать меня?
— Это, должно быть, из-за рецептивности, открытости всем каналам.
Нола покачала головой, вздохнула.
Молодой человек слегка отступил.
— Не вы одна страдаете от этого.
Нола смотрела на него.
— Есть и другие. Несколько, разбросанных по всему миру. Россия, Таиланд, Мексика. Так что… вы не одна. Не совсем. И скоро появятся ещё такие, как вы, через месяцы.
— Как я?
Нола чувствовала себя странным образом зачарованной этой мыслью, этой идеей других извне, других сущностях, пылающих теми же потоками и статическими зарядами образов. Если бы ей только удалось найти одного из них, одного или нескольких, взяться с ними за руки, несомненно, это дало бы ей покой.
— Откуда вы это знаете? — спросила она.
— Из эфира. Как-то ночью я взламывал каналы. У меня был волновой комп, настроенный на частоты-призраки, улавливающий сигналы по всему миру, полулегальные станции, посылавшие сообщения, содержавшие информацию, которую правительства стараются держать в тайне.
Нола чувствовала искру воспламенившейся жизни, перерывы между сигналами. Картинки, формируясь и двигаясь под её кожей, жаждали передачи.
— Вы конспиролог? — спросила она.
— Был им, полагаю. Но сейчас правда сидит прямо передо мной.
— Продолжайте.
— И потом я нашёл эту странную программу. Она была спрятана между двумя другими станциями, и едва ли вообще там была, сплошная статика. Я смог расслышать голоса, стремившиеся быть услышанными из шума.
Нола опознала эффект.
— Это был сайт, на который я ни разу не наталкивался. Я притянул и отделил волну, насколько мог, пока голоса не прояснились.
— Они говорили по-английски?
— На всевозможных языках. Некоторые вообще мне неизвестны. Другие же более знакомы. Английский, французский, немецкий. — Он улыбнулся. — И тогда я впервые услышал о сигналах-паразитах.
— А это что такое?
— Помните о переключении Кляйна-Зеккера?
— Да, смутно. Новый транслирующий сигнал?
— Он самый. Его запустили в начале этого года. Бесконечный массив данных в виде фрактальной волны. Кажется, сигнал-паразит является непредвиденным побочным эффектом новой технологии. Разумеется, об этом никто не распространяется.
— И что он делает… этот паразит?
— Это вирусная инфекция, захватывающая человеческую плоть. Но вирус, не относящийся ни к одной органической природе из известных. Возникший из самого эфира.
Нора покачала головой.
— Я бы сказала, что вы псих.
— Несколько дней назад — наверняка.
— Да.
— Я чувствовал то же самое. Но теперь…
Они смотрели друг на друга. Нола что-то такое видела в его глазах, что-то, чего она до сей поры не видела.
И она впервые посмотрела на него как следует.
Возможно, слегка старше, чем ей подумалось вначале.
Чёрные растрёпанные волосы, падающие на его брови, его глубоко посаженные глаза.
Глаза, которые притягивали её, с темнотой внутри.
Губы, налитые кровью,
бледная кожа, едва ли видавшая дневной свет.
Лицо контрастов, интересно.
Я бы почти…
Она отключилась от чувств.
— Что ещё вы узнали?
Молодой человек колебался.
— Ну…
— Расскажите, пожалуйста.
— Они никогда не протягивают долго, эти инфицированные. Понимаете, о чём я?
Нола кивнула. Мужчина не отводил глаз.
— Конечно же, у вас может быть всё по-другому. Сигнал-паразит всё ещё на стадии зарождения, он ещё формируется. Кто знает, во что он трансформируется, когда найдёт себе оптимального хозяина.
Кто-то снаружи прошёл по коридору: медленные пьяные шаги протопали мимо закрытой двери.
Молодой человек сидел на кровати, на приличном от Нолы расстоянии.
— Мы завалили себя средствами массовой информации во множестве их форм. Наши умы теперь открыты сигналам. Мы стали антеннами.
Нола прикрыла глаза.
Триггеры. Клик-кликающие в её голове.
Этот парень кое-что о ней знает.
Она изобразила улыбку, и мужчина придвинулся.
— Сейчас сигнал начинает загрязнять нас напрямую, Нола. Плоть — аналог, и внутри вашего тела сигнал перетекает прямо в человеческую форму.
Она отвернулась.
— Я больна.
— Это не болезнь. Это перемены в мировом цайтгайсте[6].
— Предполагается, что всё это заставит меня почувствовать лучше?
— Не это. Но кое-что. Это кое-что да означает, неужели вы не видите?
— Это означает боль. Одиночество.
Молодой человек кивнул. На минуту он затих, а потом:
— Меня зовут Джо. Джозеф Палмер.
— Хорошо. Приятно это знать.
— Нола, дайте мне на вас посмотреть.
— Не могу.
— Я об этом только слышал, только мечтал.
— Я не фрик-шоу.
Рука Джо потянулась. Нола вздрогнула.
— Нет. Не трогайте меня. Пожалуйста.
— Я просто ищу, где у вас кнопка.
Нола застонала.
— Это была шутка, между прочим.
— Я знаю. Просто это…
Она колебалась.
— Что? — спросил Джо. — Это само собой получается?
— Да. Ну, не совсем. Сейчас уже не так. Я обретаю контроль.
— Я слышал о таком эффекте. О нём упоминали. Люди могут учиться.
Нола повернула лицо прямо к нему.
— Джо?
— Что?
— Оно… вы не знаете, оно заразное?
— Полагаю, да. Но только в случае близости. — Его голос успокаивал, согревал. — Настоящей близости.
Он положил руки ей на плечи, близко к шее, с каждой стороны. Ожидая искры.
Спокойно:
— Покажи мне.
Нола закрыла глаза.
Его пальцы гладили её волосы с той стороны, где они ниспадали на лицо, а потом и само лицо, нежно, чувствуя тепло непосредственно из-под кожи, картинки и звуки, ждущие просочиться сквозь поры. Покалывания по мере формирования образов, их слияния, отделения друг от друга, перетекания в новые формы, ещё не видимые, не жившие, не транслировавшиеся — только намёки, обещания, идеи, сырые данные в миксе тела.
Его рука покоилась на её лице, едва двигаясь, лишь кончики пальцев, слегка ласкающие. Он начал говорить:
— Я сбился с пути, Нола.
Её глаза медленно открылись.
— Я сбился с пути. Моя душа унеслась в дневную работу. Всё, что осталось — то, что я могу видеть перед собой и слышать. Чего я касаюсь.
И Нола увидела в его глазах собственный вернувшийся недуг. Она стала ядовитым оракулом, а он — наблюдателем. И тогда её тело стало отвечать и мягко говорить о своих собственных желаниях. С её кожи, как облако, поднялся детский голос, рассказывая историю, сказку о бродячей луне, заблудившейся в море, и сделанном из пчелиного воска корабле, волокущем луну назад, домой.
Цвета смешивались на её лице, формируя корабль, одинокую луну, маленького мальчика, улыбавшегося её возвращению.
Джо Палмер трепетал, видя это. Он не мог поверить, что он был так близок к источнику, его рука теперь двигалась вниз по её лицу, медленно по её губам — влажным, красным — вниз по её подбородку к шее.