Молчание.
– Ты хочешь отомстить лесу?
Молчание.
– Отвечай на вопрос.
Молчание.
– Отвечай, это приказ!
Снова скрежет. Возможно, смех. Или отрыжка. Детский голос стал чуть выше, и теперь это было похоже на быстрое заунывное чтение:
– Todas las promesas de mi amor se irán contigo. / Me olvidorás, me olvidorás. / Junto a la estación Iloraré igual que un niño, / Porque te vas, porque te vas, / Porque te vas, porque te vas[19]…
Феро попытался перебить его, но мужчина-ребенок все бормотал:
– … se irán contigo. / Me olvidorás, me olvidorás. / Junto a la estación Iloraré igual que un niño, / Porque te vas, porque te vas, / Porque te vas, porque te vas …
Голос был ужасен, словно связки раскалились от трения и чуть не лопались. Повысив голос, Феро удалось вывести Хоакина из транса. По его приказу тот замолчал.
– Хоакин, вы меня слышите?
– Да, слышу.
Он снова говорил мужским голосом.
– Как вы себя чувствуете?
– Усталым.
– Вы помните, что сказали мне под гипнозом?
– Нет.
– Отлично. На сегодня достаточно.
– Что со мной, доктор?
К нему вернулся шутливый тон, в котором, однако, сквозило беспокойство.
– Еще слишком рано делать выводы. Вы согласны приходить ко мне регулярно? Пройти обследование?
– Все, что хотите, – произнес он, сдаваясь.
– А теперь мне надо переговорить с вашим отцом. С глазу на глаз.
– Ну конечно. До свидания, доктор.
Скрип стульев. Стук двери. Затем – дрожащий голос отца:
– Ужасно, правда?
– Вовсе нет. Но придется провести исследования. Проверить, нет ли неврологических нарушений.
– Разумеется.
– У вашего сына – я говорю о том существе, к которому я обращался во время сеанса гипноза, – наблюдаются специфические симптомы.
– Симптомы чего?
– Реверсия местоимений. Повторение вопросов. Эхолалия. И даже лицо: вы заметили, как оно исказилось, когда заговорил другой?
– Симптомы ЧЕГО?
– Аутизма.
– Я не желаю слышать это слово.
– Вы никогда не лечили его от этого?
– Вам известна его история. В первые годы его жизни меня не было рядом.
– Какие отношения были у него с матерью?
– Мать умерла от родов. Hay Dios mio[20], вы что, ничего не записываете?
– Я не понимаю, как вы поступили с этим ребенком.
– Так было принято у меня на родине. Все так делали.
Говорили они тихо. Жанна попыталась представить себе эту картину. Феро так и не открыл шторы. Значит, они все еще в потемках.
– Мне надо больше знать о его прошлом. По-вашему, что он имел в виду, когда упомянул лес мертвецов?
– Не знаю. Меня там еще не было.
– А что за испанские слова он все время повторяет?
– Это я могу сказать. Слова из испанской песни семидесятых годов. «Porque te vas». Из фильма «Cria cuervos»[21]. Стоит ему почувствовать себя в опасности, как он повторяет эти слова.
– Его надо лечить. Его состояние… сложное. Раздвоение личности как будто указывает, что он страдает еще и шизофренией. Но симптомы схожи с симптомами аутизма. Придется на несколько дней положить его в больницу. Я даю консультации в прекрасной клинике, и…
– Не могу! Ведь я вам уже объяснял. Стоит поместить его в клинику, как откроется правда. Наша правда. Это невозможно. Теперь вся надежда на Господа. «И будет Господь вождем твоим всегда, и во время засухи будет насыщать душу твою»[22].
Феро, казалось, уже не слушал. Он пробормотал себе под нос:
– Я беспокоюсь. За него. За других.
– Слишком поздно.
– Слишком поздно?
– Думаю, сегодня ночью он кого-то убьет. В Париже, в Десятом округе. Он все время рыщет по кварталу Бельвиль.
17
До самого утра Жанна почти не сомкнула глаз. Переживания, размышления, голоса сменяли друг друга в бесконечных кошмарах. Встреча с Антуаном Феро. Я угощу вас мороженым. Сеанс гипноза. Голос чужака. Лес кусает тебя. И страхи отца. Думаю, сегодня ночью он кого-то убьет. В Десятом округе…
В глубине души она ни во что не верила. Ни в любовное свидание. Ни в будущее убийство. Свидание – это слишком хорошо, чтобы быть правдой. И можно ли доверять признанию в убийстве, сделанному в кабинете психоаналитика? Того самого психоаналитика, чей кабинет она поставила на прослушку? Немыслимо.
Да и сам Феро не больно-то в это верил. Иначе не поспешил бы на выставку Венского сецессиона. И не стал бы заигрывать с рыжей незнакомкой. С другой стороны, она понимала, почему он выглядел измученным. Почему за его разговорчивостью сквозило беспокойство. Вероятно, его, как и ее теперь, снедало мучительное сомнение. Произойдет ли убийство? Надо ли сообщить в полицию? Жанна улыбнулась. Если бы он только знал, чем она занимается на самом деле…
19
Все обещания моей любви уйдут вместе с тобой. / Ты забудешь меня, ты забудешь меня. / Я приду на вокзал и буду плакать как маленький, / Потому что ты уходишь, потому что ты уходишь…
21
«Вскорми ворона»