Женщина с корзиной на голове на фоне пейзажа, 1934
Женщина с кораблем
Женщина с домиком
Женщина на дереве, 1930-е
Женщина и цветы
Женщина и аэроплан, 1926
Женщина в головном уборе, 1962
Женский портрет
Женский портрет, 1961
День рождения
День рождения
День рождения
Девушка со сценой на голове, конец 1920-х
Девушка с цветами
Девушка с корабликом, 1973
Девушка с кораблем, 1962
Девушка с книгами, 1972
Девушка с клеткой, 1929
Девушка с домиком
Девушка с букетом, 1968
Девушка с бокалами
Девушка с ангелами
Девушка под лесенкой
Девушка кентавр
Девушка и лестница
Девушка и город, 1972
Девушка в карнавальной шляпе, 1957
Девушка в карнавальном уборе, 1966
Девочка с натюрмортом, 1955
Девушка-кентавр, 1961
Дама с подносом на голове, 1966
Дама с вуалью, 1935
Дама и кавалер с гитарой, 1961
Дама в шляпе с цветами
Всадница
Влюбленная пара
Благовещенье, 1972
Балаганчик
Балаганчик
Балаганчик, 1972
Архитектура
Афиша
Памяти Александра Григорьевича Тышлера
/Белла Ахмадулина, журнал «Арион», 1996, №4/
Милый великий Тышлер
— Вы напишете о Тышлере?
— О, да!
«О» — это так, самовольное изъявление одушевленных лёгких, мнение любящего бессознания, не спросившего у старших ответственных сил, которым дана маленькая пауза, чтобы сильно увидеть, обежать ощупью нечто, чего еще вовсе нет, в чьем неминуемом наличии клянется твердое: «Да!»
Всё дело — в кратком препинании голоса, в препоне осознания, в промежутке, обозначенном запятой, на которую уйдут три времени года.
О — запятая — да.
Автор — всего лишь этого восклицания, усугубленного запятой, — неподвижно сидит и смотрит в окно: на снег, на цветущую зелень, на шорох падающих листьев, сейчас — идет дождь.
Он так занят этим недвижным неотрывным взглядом, словно предполагает в нем трудовую созидательную энергию, соучаствующую в действиях природы, и, видимо, ждет от окна, что именно в нем сбудется обещание, данное им три времени года назад.
Он как бы смотрит на свою мысль, ветвисто протяженную вовне, соотнесенную с ним в питающей точке опоры. Разглядывая со стороны это колеблющееся построение, он усмехается, узнав в нем нечто мило-знакомое, не ему принадлежащее. Преданно помышляя о Тышлере, он зрительно превратился в его измышление, почти изделие: в продолговатый силуэт, простодушно несущий на голове прозрачную многослойную громоздкость, домики какие-то, флажки, колокольчики, человечков, занятых трудами и играми.
Весело покачивать надо лбом трогательное подобие земного бытия, приходиться ему скромным основанием, опекающим его равновесие и сохранность. Остается вглядеться в это цветное нагромождение и с любовью описать увиденное.
Этому легкому труду предшествует бархатное затемнение, мягкая чернота, облекающая выпуклый золотой свет: елку, или сцену, или улыбку лица — подарок, для усиления нашей радости заточенный до времени в нежную футлярную тьму.