— Его задушили… — Голос сына убитого все-таки дрогнул. — Во всяком случае, так установила экспертиза, я видел акт… В газете об этом сказано дальше.
Розовски покачал головой и вернулся к статье:
— Ага… Так… — Он оглянулся на недовольно ворчащего Маркина. — И что же полиция? Так… «Судя по следам, оставшимся на шее, убийца обладал прямо-таки сверхъестественной силой. По мнению полиции, убийца интересовался содержимым арон-кодеша[6], где хранились свитки Торы, и вторым хранилищем, где находились свитки менее ценные. Арон-кодеш ему вскрыть не удалось. Второй же шкаф был взломан без особого труда…»
— И что похищено? — спросил Маркин.
— Похищено? Ага, вот… Свиток «Мегилат Эстер»[7]. В серебряном футляре с чеканкой.
— Антиквариат? — подал голос Маркин. — Я читал в газете, что на недавнем аукционе, кажется, «Сотби», в Тель-Авиве, какой-то свиток «Эстер» был продан за сто семьдесят тысяч.
— В том-то и дело, что нет! — с нажимом сказал господин Каплан. — Какой там антиквариат! Синагога новая и не очень богатая. Этому свитку двенадцать лет, он был заказан одним из прихожан для увековечения памяти умерших родителей. Максимальная цена — тысяча шекелей. Ну, может быть, две.
— А за краденый — самое большее пять сотен, — вставил Натаниэль. — Но, если верить статье, полиция такую неразборчивость грабителя объясняет просто… Вот, послушай: «Преступник пришел в синагогу заранее, улучив момент, забрался в нишу внутри помоста — биму. Там вполне хватает места для того, чтобы мог спрятаться взрослый человек. Дождавшись, когда синагога опустела, вор выбрался из-под бимы и попытался взломать арон-кодеш. Когда это ему не удалось, вскрыл соседнее хранилище. Видимо, рабби Элиэзер Каплан вошел как раз в тот момент, когда вор там рылся. По мнению полиции, сам способ убийства тоже косвенно указывает на непреднамеренный характер. Преступник был уверен в том, что в синагогу уже никто не придет, и потому не взял с собой никакого оружия. Когда появился раввин, вор с перепугу бросился на него и, по-видимому, в ходе борьбы слишком сильно сдавил шею противника. Увидев, что он наделал, грабитель схватил первый попавшийся свиток — не самый ценный из хранившихся в шкафу — и удрал». Н-да… — протянул Розовски. — Не могу сказать, что изложено грамотно, — он свернул страницу и протянул ее посетителю, — но определенная логика в таком объяснении есть.
Не касаясь статьи, Давид Каплан смотрел на детектива, но чувствовалось, что последние слова Натаниэля он не услышал. Натаниэль пожал плечами и положил газету на стол.
— Да, так вот, — сказал наконец господин Каплан. — Видите ли, я не верю в случайность этого преступления. То есть сначала я готов был принять версию полиции. Но вот на следующий день засомневался в этом.
— Вот как? — Розовски снова посмотрел на помощника и чуть поморщился от промелькнувшей по Сашиному лицу улыбки. Каждый второй потерпевший считает полицию необъективной. Каждый второй считает, что провел бы следствие лучше. Если не сам, то, во всяком случае, с помощью нанятого частного детектива.
— И что же произошло вчера? — осведомился Натаниэль.
— Вчера? — переспросил Давид Каплан.
— Ну да, вчера. Насколько я понимаю, полицейский офицер сообщил вам то, что было напечатано в газете. А вы, как сами сказали, поначалу приняли эту версию. Что же произошло после сообщения полиции?
— Мне удалось кое-что узнать о личности арестованного. Только не спрашивайте меня, каким образом. У раввина есть разные возможности.
— Да-да, я понимаю… Но мне, надеюсь, вы назовете его имя?
— Да, конечно. Потому я и пришел. Я ведь хочу попросить о помощи… Видите ли, я знаю этого человека. Более или менее знаю. И мой отец знал его. И помогал ему неоднократно… Впрочем, — развел руками рабби Давид, — чужая душа потемки. Тем не менее, личность подозреваемого…
— Так кто же это?
— Ах, да. Его зовут Дани Цедек.
Натаниэль откинулся в кресле. В глазах его появились искорки интереса.
— Дани Цедек? — пробормотал он. — Так-так-так… Не знал, что он уже на свободе. Значит, именно его полиция арестовала как возможного убийцу рабби Элиэзера?
— Вы знаете его? Тогда вам должно быть понятно, почему версия полиции вызывает у меня сомнение, — сказал рабби Давид.