4. Журналист не должен спешить с осуждением гипотез. Они дозволены в философских предметах и даже представляют собой единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. Это нечто вроде порыва, который делает их способными достигнуть знаний, до каких никогда не доходят умы низменных и пресмыкающихся во прахе.
5. Главным образом пусть журналист усвоит, что для него нет ничего более позорного, чем красть у кого-либо из собратьев высказанные последним мысли и суждения и присваивать их себе, как будто он высказывает их от себя, тогда как ему едва известны заглавия тех книг, которые он терзает. Это часто бывает с дерзким писателем, вздумавшим делать извлечения из сочинений по естественным наукам и медицине.
6. Журналисту позволительно опровергать в новых сочинениях то, что, по его мнению, заслуживает этого, – хотя не в этом заключается его прямая задача и его призвание в собственном смысле; но раз уж он занялся этим, он должен хорошо усвоить учение автора, проанализировать все его доказательства и противопоставить им действительные возражения и основательные рассуждения, прежде чем присвоить себе право осудить его. Простые сомнения или произвольно поставленные вопросы не дают такого права; ибо нет такого невежды, который не мог задать бы больше вопросов, чем может их разрешить самый знающий человек. Особенно не следует журналисту воображать, будто то, чего не понимает и не может объяснить он, является таким же для автора, у которого могли быть свои основания сокращать и опускать некоторые подробности.
7. Наконец, он никогда не должен создавать себе слишком высокого представления о своем превосходстве, о своей авторитетности, о ценности своих суждений. Ввиду того, что деятельность, которой он занимается, уже сама по себе неприятна для самолюбия тех, на кого она распространяется, он оказался бы совершенно неправ, если бы сознательно причинял им неудовольствие и вынуждал их выставлять на свет его несостоятельность».
Диапазон применения байки. При изучении основ теории журналистики.
№ 12. Байка «А так ли все было?..»
Журналиста Анатолия Аграновского однажды отправили на станцию, где произошло крушение поезда: пьяный тракторист разворотил рельсы. Машинист, увидев это, героически спас пятьсот человек, а сам погиб. В редакции задание сформулировали так: вы должны написать такой очерк, чтобы во всех депо повесили портрет героя-машиниста.
Для Анатолия Аграновского было важно донести до читателя правду о героическом поступке машиниста. Тем более что в другой газете – не в «Известиях», которые он представлял, – опубликовали материал, суть которого заключалась в следующем: машинист увидел развороченные пути, вся жизнь за минуту пронеслась перед его мысленным взором, и он не смог позволить, чтобы женщины и дети, едущие в его поезде, погибли, поэтому отдал свою жизнь, спасая их. «Как человек я тоже свято верил, что так и было», – вспоминал Анатолий Абрамович. Но ответственность за достоверный рассказ о случившемся в СМИ вызвала у журналиста закономерный вопрос: «А так ли все было на самом деле?»
Чтобы ответить на него, Аграновский проделал тот же путь на паровозе, засекая время секундомером. Позднее журналист вспоминал:
«Мы ехали с той же скоростью, и от того момента, когда помощник крикнул: “Коля, держи!”, до момента аварии прошло всего несколько секунд. Я понял, какой работой они были заполнены, что делал машинист: какой рукой крутил реверс и какой давал контрпар, останавливая поезд. Я говорил с помощником машиниста, который случайно остался жив, и он мне сказал, что выпрыгнуть машинист все равно бы не смог. И если бы я написал: “…перед его мысленным взором…”, – обманул бы дантистов, домашних хозяек, колхозников и путейцев, которые должны были в каждом депо повесить портрет машиниста. Хотя, нет, не обманул бы.