Размышляя над решением, вы слышите доносящийся из соседней палаты детский плач. Вы проходите по коридору, улыбаетесь молодой маме и слышите обрывки разговоров ее родственников. Они горько сетуют на то, что у здорового во всех иных отношениях ребенка обнаружился порок сердца и он умрет через несколько дней, если не удастся отыскать подходящее для пересадки сердце. Далее вы узнаете, что сердце вашего ребенка совместимо с организмом этого ребенка и пересадка сердца даст ему возможность в будущем вести полнокровную здоровую жизнь. Тщательно все взвесив, вы решаете отказаться от наложения шунта вашему ребенку и просите пересадить его сердце неожиданному реципиенту, тем самым обрекая на смерть свою новорожденную дочку.
Сингер ни в коем случае не подвергает сомнению то, что такие решения очень болезненны для родителей, родственников, врачей и других медицинских работников, принимающих подобные решения. Но Сингер оспаривает мнение о том, что сохранение человеческой жизни является благом независимо от того, какой ценой оно достигается. Он считает, что с этической точки зрения качество жизни важнее, чем часто ни на чем не основанное убеждение в абсолютной святости человеческой жизни. Приверженность доктрине о святости человеческой жизни причиняла и будет причинять ненужные страдания. Сталкиваясь с перспективой пожизненного пребывания испытывающего мучения больного на аппаратах искусственного поддержания жизни или с перспективой поддержания жизни у человека, не сознающего самого себя, не узнающего даже членов семьи и сиделок, близкие таких больных и медицинский персонал, утверждает Сингер, должны иметь право принять решение о прекращении их жизни. Допустимость умерщвления некоторых людей при тщательном контроле за правомерностью такого действия становится еще более очевидной, если такая смерть способна помочь улучшить качество жизни кому-то другому.
Бедность
Для Сингера и многих других утилитаристов цель этически оправданного действия, состоящая в облегчении страданий и в повышении уровня благополучия, является долгом тех, кто в состоянии что-то сделать для этого, независимо от того, ответственны эти люди за страдания других или нет. Для большинства утилитаристов причинение страдания неотличимо от нежелания предотвратить его, если они приводят к одинаковым последствиям. В наше время мы видим вокруг страдания и смерти, которые никто даже не пытается предотвратить. Уже говорилось о ненужных страданиях животных и о смертельно больных, мучениям которых могла бы положить конец эвтаназия. Бедность — еще один источник человеческих страданий, о котором мы часто просто забываем. В то время как богатые становятся еще богаче, в мире ежегодно из-за нищеты умирает десять миллионов детей — по тридцать тысяч в день! Люди, которым вполне по силам предотвратить трагедию и спасти этих детей, как правило, этого не делают, потому что большинство людей не думает, что помощь нуждающимся, а особенно отчаянно нуждающимся, является предметом индивидуальной моральной ответственности. Сингер утверждает, что это неправильно. Те из нас, кто наслаждается удобной и комфортной жизнью, обязаны делать все, что в наших силах, для того, чтобы уменьшить страдания и повысить уровень благополучия, помогая преодолеть бедность, голод и легко предупреждаемые болезни. Один из способов устранить или хотя бы смягчить эти страдания — это пожертвование тех денег, которые богатые люди тратят на удовольствия, на помощь нуждающимся.
В своей имевшей большой резонанс и неоднократно перепечатывавшейся статье «Голод, изобилие и нравственность», впервые опубликованной в 1972 году, Сингер приводит убедительные аргументы в пользу того, что те из нас, кто имеет больше необходимого, должны больше других делать ради устранения страданий, вызванных бедностью. Основные требования Сингера таковы:
1. Недопустимы страдания и гибель людей по причине крайней бедности, отсутствия пищи, крыши над головой и медицинской помощи.
2. Если в наших силах предотвратить что-то плохое, не жертвуя ничем принципиально для нас важным, мы должны сделать это.
3. Учитывая уровень нашего благосостояния, мы можем делать намного больше, не нанося при этом себе чрезмерного ущерба.
4. Мы обязаны делать больше, чем делаем сейчас.
Сингер не настаивает на первом пункте, но допускает, что те, кто заинтересован в выполнении этического долга по отношению к другим, согласятся, что такие страдания действительно недопустимы. В защиту второго пункта Сингер спрашивает: что подскажет вам ваш внутренний голос, если вы, проходя мимо мелкого пруда, увидите, что в нем тонет ребенок? Возможно, я опоздаю на важную встречу, к тому же, отправляясь на эту встречу, я надел самые дорогие из своих ботинок, но видеть, как тонет ребенок, и ничего при этом не делать, было бы отвратительно. В этом случае правильный поступок — это броситься в воду и спасти ребенка. Возможно, те, кто ждал меня, будут раздражены моим опозданием, и я испортил самые лучшие свои ботинки, но с точки зрения нравственности все это абсолютно не важно по сравнению с жизнью ребенка. И пусть даже я не виноват в том, что ребенок оказался в пруду, мое ничегонеделание в этом случае поставило бы меня — с точки зрения морали — в невыносимое положение. Приняв это и осознав, что ничего не делать ради помощи бедным и уменьшения их страданий, — это то же самое, что пройти мимо тонущего в пруду ребенка, мы неизбежно придем к выводу, что нам необходимо делать больше, намного больше для предотвращения страданий и смерти, обусловленных бедностью.