В этом месте уместно задать вопрос о том, как следует понимать слово «характеристический». Представляется очевидным, что характеристические свойства ментальных представительств не чувствительны к контексту. То есть характеристические свойства ментальных представительств не могут изменяться вместе с когнитивными процессами, в которых они участвуют, и/или изменяться параллельно изменениям других ментальных представительств, на активность которых они реагируют. Здесь нам снова поможет аналогия с логическими рассуждениями. Взаимозависимость выводимости и обоснованности будет полностью несостоятельной, если форма логического символа в одной строке доказательства будет меняться в зависимости от того, что написано в предыдущей или последующей строке доказательства.
Собрав воедино все эти рассуждения, мы вправе заключить, что синтаксические свойства не должны быть чувствительными к контексту. Именно это и является для Фодора источником трудности в попытке обосновать психологию здравого смысла с помощью гипотезы о языке мышления. Основная проблема заключается в том, что нечувствительность к контексту идет рука об руку с информационной инкапсуляцией. Сказать, что обработка информации не чувствительна к контексту, — это то же самое, что сказать, что она относительно мало привязана к контексту и фоновой информации. Однако обработка информации, касающейся психологии пропозициональных отношений, является образцовым примером обработки, которая не является информационно инкапсулированной. Согласно ФоДору, немодульная обработка является, по сути, «куайновской» и «изотропной». Но именно потому, что она является «куайновской» и «изотропной», немодульная обработка является контекстно-зависимой.
Вот пример. Многие убеждения, которые мы формируем, являются результатом выбора наилучшего объяснения. Убеждения, которые мы формируем ради наилучшего объяснения, не следуют из доказательств, на которых основаны. Не существует дедуктивного способа выведения убеждений из обстоятельств. Просто нам кажется, что то или иное убеждение способно объяснить некоторые вещи лучше, чем все прочие. Но что значит в данном случае «лучше»? Во многих случаях некое объяснение лучше, потому что оно проще, чем объяснения альтернативные. В других случаях объяснение лучше, потому что позволяет раскрыть дополнительно некоторые аспекты, перед которыми все другие пасуют. В иных случаях объяснение лучше, потому что оно более консервативно (то есть не требует от человека изменять свое отношения к вещам, в которые он верит). Для всех этих примеров обоснования (простота, объясняющая сила или консервативность) общим является то, что они зависят от свойств системы убеждений. Но обработка информации, которая зависит от этих свойств, является ipso facto чуткой к контексту.
В результате мы видим фатальную нестыковку между теорией репрезентативного мышления и тем способом, каким Фодор характеризует разницу между модульной и немодульной обработкой информации. Гипотеза о языке мышления, составляющая основу теории репрезентативного мышления, требует, чтобы переходы между предложениями о языке мышления были функцией чисто синтаксических свойств этих предложений. Эти синтаксические свойства должны быть нечувствительны к контексту. Однако характеристики системы пропозициональных отношений, которые Фодор выводит на первый план, проводя различение между модульной и немодульной обработкой информации, имеют своим следствием то, что когда мы имеем дело с предложениями языка мышления, соответствующими убеждениям и другим пропозициональным отношениям, мы совершаем переходы между предложениями языка мышления, чувствительными к контексту. И поскольку эти переходы чувствительны к контексту, постольку они не могут быть чисто синтаксическими. Но если эти свойства не являются чисто синтаксическими, то оказывается несостоятельным также заключение Фодора о причинно-следственных отношениях между содержаниями.