Единодушие — главное условие политической легитимности. Хотя сам Нагель утверждает, что было бы утопией настаивать на изменении наших мотиваций только в одном направлении — безличном, так как это изменение заставит нас отказаться от наших личных мотивов или переступить через них. Однако не является утопией переустройство общества ради достижения каких-то конкретных результатов — отмены рабства, кастовой системы, неравноправия женщин, — «которые сами создают себе опору, требуя новых возможностей для взаимного уважения и признания морального равенства, в силу приверженности к институтам сотрудничества» («Равенство и несправедливость», 27).
Нагель в какой-то степени поддерживает хорошо известное либеральное предложение того, чтобы политические учреждения позволяли нам менять наши мотивации путем «разделения морального труда». Концепция Нагеля позволяет нам глубже понять высказанную им идею, что решение проблемы состоит в отыскании или создании «таких учреждений, которые бы формировали и отчасти перестраивали членов общества, проводя внутри личности разграничение между ее общественной и частной ролью» («Равенство и несправедливость», 53). Согласно такому разделению, общественные институты, в которых мы принимаем участие, должны разрешать нам действовать, исходя из наших безличных эгалитарных мотивов, одновременно освобождая нас для действий, основанных на наших личных мотивах, когда мы не заняты исполнением нашей социальной роли. Однако это только внешняя форма решения, очерчивающая условия, при которых актуальное поведение будет по меньшей мере адекватным. Уже само по себе это очень важно. Правда, Нагель предупреждает, что подобное решение неспецифично в каждом данном случае и не гарантирует возможности достаточной трансформации. Что важно, утверждает он, так это то, что такое решение должно не только отделить существующие у нас личные мотивы от безличных и как-то их ориентировать, но по необходимости должно также изменить и развить сами эти мотивы благодаря их разделению. Но даже в этом случае, сомневается Нагель, такое решение все равно может оказаться недостаточным для решительной трансформации мотивов.
Либеральные общества — это один, но, вероятно, не единственный способ достижения такого разделения труда. Вследствие глубокого неравенства условий жизни, — часть из которых возникает в результате других свойств либеральных обществ, — между нашими ценностями сохраняются тяжелые и неразрешимые конфликты. Как говорит об этом Нагель, даже если мы имеем институты, которые позволяют нам обратить свою суть вовне и действовать, исходя из безличных ценностей, но при этом условия остаются неравными, — а они остаются таковыми, — то мы будем и дальше, несмотря на самые лучшие намерения, пребывать в конфликте, когда «у одних кончается хлеб, а у других — эклеры» («Равенство и несправедливость», 61).
Вот почему нам нужны более готовые к преобразованиям институты, более новаторская практика. Такая практика, которую индивиды «могли бы находить естественной», поскольку она не только позволяла бы нам действовать, исходя из наших безличных причин, как людям, исполняющим различные социальные роли, — граждан, избирателей, налогоплательщиков на одном уровне, и учителей, врачей, судей — на другом, — но и предоставляла бы возможность «двигаться дальше по пути сближения двух позиций». Такие институты и такая практика помогут вернуть нам «представление Руссо об общественном договоре и возвратить нам восстановленную самость», что стало бы решением проблемы («Равенство и несправедливость», 60-62). Хотя сам Нагель не предлагает проектов таких учреждений и такой социальной практики.
Правда, в одном он уверен твердо. Все равны не в только в том смысле, что жизнь одного человека стоит не больше и не меньше, чем жизнь другого, но в том смысле, что для нас важнее улучшить жизнь обездоленных, чем умножить благополучие преуспевающих. Такой уравнительный подход является одновременно сильным по существу и обобщающим по охвату, поскольку его можно применить к жизни людей в любом экономически стратифицированном обществе, но только не к жизни в обществах, находящихся на очень низком уровне потребления. Нагель выдвигает спорное утверждение о том, что беспристрастность сама по себе уже является эгалитарной. Это означает, что эгалитарное решение проблемы неравенства является не просто решением, которое может быть найдено — благодаря беспристрастности — вследствие дополнительных фактов, структурирующих условия жизни. Один пример такого рода внешнего факта, приводящего к эгалитарному мировоззрению, — это принцип уменьшения предельной полезности, гласящий, что «мобилизация ресурсов приносит большую пользу тем, у кого меньше собственности, нежели тем, у кого ее больше» («Равенство и несправедливость», 65).