Подводя черту, можно сказать, что Нагель занимался философской разработкой эгалитарной стороны теории Роулза о социальной справедливости и предпринял попытку придать ей большую этическую значимость. Но Нагель никак не может разделить «психологических ожиданий» Роулза, сдержанно оценивает его предложения и очень сомневается в том, что мы способны в этом вопросе прийти к «кантианскому единодушию». Такой скепсис в отношении ограничения «единодушия», хоть и не прописан подробно, все же противоречит утверждениям самого Нагеля о том, что единодушие необходимо для политической легитимности. «Мы можем подойти ближе [к кантианскому единодушию относительно эгалитаризма] с помощью политических институтов, но все равно останется пропасть, заполнить которую можно только преобразованием человека, больше похожим на утопию, или изобретением таких политических институтов, какие в настоящее время невообразимы» («Равенство и несправедливость», 63).
Заключение
Философское значение метафизического и нормативного реализма Нагеля пока трудно оценить. А вот важность его последовательной критики упрощенных форм мышления, напротив, трудно переоценить. Хотя далеко не очевидно, что к его аргументам и предостережениям прислушиваются, а не отбрасывают их в торопливой попытке создать теоретические описания сознания, языка и познания. По этой причине работы Нагеля представляются одинокими островками в этих сферах, а его аргументы касаются таких теоретических ограничений, которыми многие теоретики предпочитают не заниматься вовсе. Напротив, в области политической теории и теории морали взгляды Нагеля стали неотъемлемой частью неутихающих споров, и их просто невозможно обойти молчанием. Эссе и очерки Нагеля, нередко адресованные широкой аудитории, являют собой глубоко обоснованные и в то же время внятные рассуждения на трудные темы — такие, например, как изменение природы собственности в Соединенных Штатах, с его далеко идущими последствиями.
Без сомнения, работы Томаса Нагеля — это уникальный вклад в философию двадцатого века. Взгляды Нагеля отличаются особой чувствительностью к сложности человеческого бытия, в них на редкость удачно уравновешиваются и объединяются как гуманистические аспекты этой сложности, так и теоретические измерения и подходы к ней.
8 КРИПКЕ
Александр Берд
Введение
Сол Крипке, родившийся в 1940 году, был вундеркиндом. Первую свою статью по семантике в модальной логике он опубликовал в шестнадцатилетнем возрасте, после чего продолжил изучение математики в Гарвардском университете. С той поры многие его работы имеют явный технический и математический уклон. Однако Крипке сумел совместить работы по формальной логике с философскими сочинениями, бывшими при этом понятными и потому оказавшими большое влияние на современную философию. Последнее обстоятельство в конце двадцатого века сыграло решающую роль в реабилитации метафизики и способствовало повышению интереса к философской логике. Крипке являлся профессором Принстонского университета, а до того преподавал в Рокфеллеровском и Корнельском университетах. В настоящее время Сол Крипке работает в центре по работе с выпускниками городского университета Нью-Йорка.
Значение научных работ Крипке следует понимать, учитывая некоторые особенности. К середине двадцатого века в «аналитической» философии доминировала некая комбинация из эмпиризма и логического позитивизма с уклоном в лингвистику, что заметно уже в трудах Людвига Витгенштейна. Для того чтобы оценить значение взглядов Крипке, не обязательно детально вникать в суть этих направлений философской мысли, но ниже все же придется сделать некоторые пояснения. Пока же я хочу коснуться двух важных черт, определяющих современный климат в философии. Первой была отвергнута метафизика как важнейшая область философского знания. Со времен Платона и Аристотеля (или того ранее) философы задавались вопросами о сущностной природе вещей, о принципах их классификации и о том, какие из них являются необходимыми («так должно быть»), а какие — более или менее случайными («может быть и по-другому»). Распространение эмпиризма в восемнадцатом веке подорвало влияние метафизики, ибо утверждение эмпиризма о том, что любое истинное знание является плодом чувственного опыта, оставляло мало места для серьезного философского знания в метафизической форме. В девятнадцатом веке метафизику еще более потеснил позитивизм; позитивисты рассматривали метафизику как промежуточную стадию интеллектуального развития, следующую непосредственно за теологией и предшествующую окончательному — научному и чисто эмпирическому — способу исследования (то есть теоретизированию о мире исключительно на основе эксперимента и наблюдения). Благодаря логическому позитивизму это вытеснение метафизики господствовало в философии более полувека после Первой мировой войны.