Открываются двери. В глубине дворца виден труп Эвридики.
Слуга
Ты видишь сам: вот тело Эвридики.
Креонт
Антистрофа II
Горе мне! Вижу я новое бедствие!..Чем еще после всего, что я пережил,Может Судьба мне грозить?Здесь, на руках моих, Гемон возлюбленный,Там, во дворце, – его мать. О дитя моеБедное! Бедная мать!
Слуга
Детей своих оплакав, МегареяИ Гемона, – когда уж не моглаПоднять очей, покрытых тенью смертной,Она припала к алтарю, молясьО том, чтоб месть за гибель сына богиОбрушили на голову твою.
Креонт
Строфа III
Горе, о, горе мне!Я содрогаюсь от ужаса.Лучше бы кто-нибудь, сжалившись,Сердце пронзил мне мечом!Нет исцеленияМукам моим!
Слуга
Она тебя винила в смерти сынаИ в гибели своей.
Креонт
Но как, скажи,Несчастная себя лишила жизни?
Слуга
Вонзила в грудь себе двуострый меч,Узнав про смерть возлюбленного сына.
Креонт
Строфа IV
Сам я убил ее, граждане,Слышите ль? Сам я – убийца,Некого больше винить.Слуги, возьмите несчастного,Прочь поскорей уведите:Кончена, кончена жизнь!
Хор
Ты прав: уйти скорей и позабыть —Последняя отрада для несчастных.
Креонт
Антистрофа III
Где ты, желанная?Смерть, я зову тебя! Где же ты?День бесконечного отдыха,День мой последний, приди!Пусть не увижу яСолнца вовек!
Хор
Но смерть сама придет, а мы подуматьДолжны о том, что ближе к нам; и пустьЗаботятся о смерти нашей боги.
Креонт
О милости последней я молю!
Хор
Оставь мольбы и знай: спасенья нет —Для смертного судьба неотвратима.
Креонт
Антистрофа IV
Сына убийцу и материПрочь уведите скорее,Прочь!.. Но куда мне идти?Все, что любил я, потеряно,И на главу мою палаСтрашная кара богов!
Слуги уводят Креонта.
Хор
Стремишься ли к счастью ты, – прежде всегоБудь мудрым и воли бессмертных,О смертный, вовек не дерзай преступать;И верь, что за дерзкие речиПостигнет безумца великая скорбьИ мудрости поздней научит.
Дионис.
Слуга.
Хор вакханок, лидийских женщин.
Вестник-пастух.
Тиресий, слепой старик, прорицатель.
Вестник-слуга.
Кадм, бывший царь фиванский.
Агава, дочь Кадма, мать Пенфея.
Пенфей, юноша, внук Кадма, новый царь фиванский.
Действие происходит в Кадмее, фиванской крепости, к северу от Фив, перед дворцом Кадма. Фасад дворца в дорийском стиле, с колоннами и триглифом.
Средняя дверь играет роль главных ворот, ведущих внутрь помещения. У правой периакты (кулисы) куча деревянных обломков, огороженных и обвитых зеленью винограда.
При начале пьесы выходит на сцену слева Дионис в виде поклонника Вакха: сверх длинного, до самых пят, пестрого хитона у него шафранного цвета перекидка, которую стягивает широкий пестрый пояс; по накидке свешивается с плеч небрида – ланья шкура; с головы из-под мягкой митры и плюшевого венка роскошными локонами падают на плечи нежные, светло-золотистые волосы, закрывающие уши и часть щек. Он имеет вид изнеженного красавца с женоподобным лицом; щеки белые, с густым румянцем (глаза с поволокой); в правой руке у него тирс, палка в рост человека, обвитая плющом.
Дионис
Сын Зевса, Дионис, я – у фиванцев.Здесь некогда Семела, Кадма дочь,Меня на свет безвременно явила,Огнем Зевесовой грозы поражена.Из бога став по виду человеком,Я подхожу к струям родимых рек.
(Видит обломки, увитые виноградом.)
Вот матери моей сожженной памятьУ самого дворца обломки домаЕще курятся, – в них еще живетОгонь небесный, Геры горделивойНа мать мою неугасимый гнев…10 Как хорошо, что сделал неприступнымКадм дочери святилище; егоСо всех сторон я скрыл и виноградаКистями нежной зелени обвил.Богатой Лидии равнины я покинул[1]И Фригию, и Персии поля,Сожженные полдневными лучами,И стены Бактрии, и у мидянИзведав холод зимний, я арабовСчастливых посетил и обошелВсю Азию, что по прибрежью моряСоленого простерлась: в городахКрасиво высятся стенные башни,И вместе там грек с варваром живет.Я в Азии ввел праздники и пляскиИ от людей, как бог, везде почтен.20 Здесь почву Греции впервые попираю.Из городов Эллады раньше всехВас, Фивы, я наполню ликованьем,Небриды[2] на плечи накину и, взаменКопья, вручу вам тирс, плющом увитый:Здесь сестры матери[3] – кто мог бы ожидать?Во мне Зевеса сына не признали,И утверждали, будто, согрешивСо смертным, мать Зевесу приписала3 °Cвой женский грех, что ловко сочинилТу басню Кадм, и будто Зевс СемелуУбил за дерзко выдуманный брак.Я, бешенством объяв их, из домовБежать заставил, – потеряв рассудокОни теперь ушли на КиферонВ вакхических одеждах, с жаждой оргийВ груди, и сколько в Фивах естьНароду женского, всех с ними вместеЗаставил я покинуть очаги.И под шатрами елей, как попало,Бездомные на голых спят скалах.Да, город, ты почувствуешь теперь,40 Что до сих пор чуждался оргий Вакха.Семелы матери я память защититьЯвляюсь мощным богом, сыном Зевса.Почет и власть царя здесь отдал КадмПенфею, сыну дочери Агавы.Он богоборец и ни разу мнеНе сделал возлиянья и в молитвах.Упоминать не хочет. Пусть же царьИ прочие фиванцы убедятся,Что точно бог я. Здесь как научуСебе служить, пойду в другие земли.50 А если с войском двинутся фиванцы,Чтоб женщин с Киферона возвратить,Затеют с ними бой мои менады.Так вот зачем, обличье изменив,Из бога стал я с виду человеком. вернутьсяВ описании пути Диониса в Грецию с Ближнего Востока сохраняется воспоминание о близких связях, существующих между этим богом и его финикийским двойником Адонисом, а также шумеро-вавилонским Думузи-Таммузом.
вернутьсяУ Кадма, по мифологической генеалогии, было четыре дочери: Семела, Автоноя (мать Актеона), Инб и Агава, мать Пенфея (см. ст. 229–231).