– Не такой это пустяк, господа, говорить перед собранием, подобным вашему. Привыкшие ко всему тонкому и изящному в искусстве словесности, как сможете переносить вы неотточенный грубый рассказ несчастной, которая не получила никакого иного воспитания, кроме того, что дала ей распутная жизнь? Но меня обнадеживает ваша снисходительность, вы требуете лишь естественности и правды, и в этом качестве, без сомнения, я осмеливаюсь надеяться на вашу благосклонность. Моей матери было двадцать пять лет, когда она родила меня; я стала ее вторым ребенком, сестра моя была шестью годами старше. Наша мать была незнатного происхождения. Круглая сирота, она очень рано осталась без родителей; поскольку жили они неподалеку от монастыря реколлектов в Париже, когда она осталась совсем одна, без средств к существованию, то получила от этих добрых отцов разрешение приходить просить милостыню у них в церкви. Но поскольку она сохранила еще молодость и свежесть, очень скоро на нее обратили внимание, и из церкви она поднялась в кельи, откуда вскоре спустилась беременной. Именно подобным приключениям была обязана своим рождением моя сестра, и представляется довольно правдоподобным, что мое появление на свет было вызвано тем же. Добрые отцы, довольные послушанием моей матери, видя, как она плодотворно трудится для общины, вознаградили ее за труды, предоставив собирать плату за стулья в церкви; этот пост моя мать обрела после того, как с разрешения своих покровителей вышла замуж за монастырского водоноса, который без тени недовольства тотчас же удочерил меня с сестрой. Родившись в храме, я и жила, по правде говоря, скорее там, чем в нашем доме. Я помогала матери расставлять стулья, была на подхвате у ризничих по их делам, прислуживала по мере надобности во время мессы, хотя мне тогда исполнилось лишь пять лет. Однажды, во время исполнения этих священных обязанностей, сестра моя спросила меня, встречалась ли я уже с отцом Лораном?