— Я тут думал кое о чем, — продолжил Синглтон после паузы, — что видел, равно как и слышал, в Африке.
Если мы и считали что-либо невозможным в этом мире, так это выпытать у Синглтона хоть что-нибудь о его путешествии в Африку. Как у скалолаза в том анекдоте, который мог поведать лишь о том, что поднимался вверх и спускался вниз, точно так же и у Синглтона откровения ограничивались тем, что он ездил «туда» и вернулся «обратно». Теперь его слова мгновенно завладели нашим вниманием. Твомбли покинул свое место у камина и каким-то образом переместился в противоположный угол комнаты — ни один из нас не заметил, чтобы он произвел хоть малейшее движение. Вся обстановка комнаты исподволь перестроилась, сфокусировалась на Синглтоне; кругом поспешно и скрытно вспыхивали сигары. Синглтон тоже зажег свою, но она тут же потухла, и он к ней более не возвращался, заведя рассказ…
…Мы были в Великом лесу, искали пигмеев. Ван Ритен считал, что карлики, обнаруженные Стэнли и другими учеными, были всего лишь гибридами обычных негров и настоящих пигмеев. Он надеялся отыскать расу людей едва ли трех футов[1] ростом, а то и меньше. Мы не нашли ни единого следа подобных существ. Местных было немного, дичи — еще меньше; провизии, кроме дичи, и вовсе никакой. Вокруг — лишь очень густой, темный и промозглый лес. Мы оказались единственной диковинкой в этих землях, ни один местный дотоле не встречал белого человека, большинство даже не слышало о белых людях. Неожиданно, одним поздним вечером, в нашем лагере объявился англичанин, совершенно изможденный. Мы ничего о нем не слыхали, а вот он не только знал о нашей стоянке, но даже предпринял пятидневный переход исключительно с целью выйти к нам. Его проводник и двое носильщиков были едва ли не так же истощены, как он сам. Хотя на мужчине висели лохмотья и он зарос пятидневной щетиной, по нему было видно, что это человек, склонный к опрятности, чистоте и ежедневному бритью. Он был невысок, но жилист. Его лицо было того британского сорта, с которого жизнь и выправка аккуратно стерли всякие эмоции, из-за чего иностранец склонен считать обладателя такого лица неспособным к проявлению каких-либо чувств. Такое лицо если и выражает что-либо, то лишь решимость идти вперед чинно — никому не мешая, никого не раздражая.
Звали его Этчем. Он скромно представился и ел с нами так неспешно, что, не узнай наши носильщики от его носильщиков о том, что за пять дней он трапезничал лишь три раза, да и то ел совсем немного, мы бы этого даже не заподозрили. Когда мы закурили, Этчем рассказал, зачем пришел.
— Мой командир очень болен, — начал он, прерываясь. — Он долго не проживет без медицинской помощи. Я подумал, быть может…
Говорил Этчем тихим, спокойным и ровным голосом, но я видел, как выступили капельки пота над его верхней губой, под короткими усами. В его словах слышались отголоски еле сдерживаемых чувств, в глазах читалось рвение, а в поведении превалировало внутреннее беспокойство, немедленно передавшееся и мне. Ван Ритен не сочувствовал ему; если он и был тронут, то не показывал этого. Но он слушал. Меня это удивило. Он был человеком, который отказывает сразу, — а сейчас он слушал сбивчивый и трудный рассказ Этчема. Он даже задавал вопросы.
— Кто твой командир?
— Стоун, — молвил Этчем.
Мы оба насторожились и выпалили едва ли не хором:
— Ральф Стоун?
Этчем кивнул, и мы с Ван Ритеном несколько минут провели в молчании. Напарник мой никогда раньше не виделся со Стоуном, а вот мне довелось не только учиться вместе с этим человеком, но и нередко выезжать в совместные экспедиции, и мы с Ван Ритеном не раз и не два обсуждали этого человека у костра. Два года назад до нас дошли некоторые слухи о своеобразной миссионерской деятельности Стоуна — дело было к югу от Луэбо, в землях племени балунда. Тамошние аборигены были взволнованы его демонстративными выпадами против местного влиятельного знахаря, коего он якобы поймал на мошенничестве и унизил перед всем племенем; они даже разорвали ритуальный свисток колдуна-язычника и отдали его обрывки Стоуну. Чем-то это походило на победу пророка Илии, одержанную над жрецами Ваала, — на балунда инцидент произвел поистине библейское впечатление. Так вот, мы полагали, что Стоун находится где-то далеко от нас или даже уже не в Африке, — но оказалось, что он опередил нас не столько территориально, сколько по части сделанных им открытий.