Самосознание — великая и опасная вещь одновременно. Уже не дети природы, но еще и не боги, а лишь идущие по пути, призванные изведать все земное, чтобы познать небесное. И странно было бы думать, что мы успеем сдать все свои "экзамены" на профпригодность за одну-единственную короткую земную жизнь. Жертвы, преследователи, грязные нищие и короли в сверкающих одеждах, красивые, уродливые, великие мыслители, простые трудяги, путешественники, домохозяйки, вечные студенты — все эти мелькающие, как в калейдоскопе лица — это все про тебя. И если есть какой-то другой способ увидеть мир таким, как видит его Бог, то пока что его еще нам не открыли.
Особый механизм самосохранения не позволяет нам помнить наши прошлые воплощения — они подобно очень болезненным переживаниям этой жизни теряют краски и вовсе стираются из памяти детей годам к трем. А до этого времени мало кому из взрослых приходит в голову задавать своим несмышленым отпрыскам наводящие вопросы. Хотя, велика вероятность, что ответы бы получились очень неожиданные. Видно у современного человека и в настоящем достаточно стрессов, чтобы добавлять к ним еще свое темное средневековое прошлое.
Однако у айсберга есть своя верхушка, которая видна и неискушенному наблюдателю. Кто же из нас не задавался мучительным вопросом "Где же раньше я видел этого человека???" и не находил ответа? А двухчасовые знакомства, оставлявшие ощущения минимум десяти лет крепкой дружбы? А уникальные способности к искусствам любого рода — музыке, живописи, поэзии, изучению языков? Что уже говорить о необъяснимой привязанности к изучению далеких стран, где вроде раньше никогда и не бывал… Или о необоснованной ненависти к тем, кто и повода не давал… Просто воля божья? Но если все укладывается в одну жизнь, то к чему такие намеки и недосказанности со стороны того же Бога, на которого, конечно, легче понадеяться, чем самим не плошать. И если мы не вправе предполагать, то почему нам дан механизм для этого самого "предполагания"?
Но для настоящих исследователей со временем открываются и эти тайны. Ищущему не отказывают ни в чем, именно потому, что он не отказывается от своего поиска. Хитросплетения воплощений проявляются как узоры на замысловатой ткани времени, и вот ты с удивлением и восторгом находишь там свою тоненькую ниточку, самую чудесную, красивую и яркую. А вдоль нее всегда и неизменно идут твои близкие, родные, любимые, друзья и враги — ненадолго меняются лица, одежды и времена, но суть остается та же — борьба за любовь. Кому-то должен ты, а кто-то тебе — и нет притяжения сильнее.
Ну что ж, не плачь об умерших — быстрее встретишься с ними, не вини себя в ошибках — никогда их не повторишь, не пытайся вернуть трагедии прошлого — у Бога, Вселенной, Природы достаточно фантазии для твоего чудесного будущего. Будь готов отвечать за свои поступки, и, когда думаешь о смерти, помни, что ты не одинок — тысячи существ поддерживают тебя именно в эти моменты, но, вероятно, ты слишком занят собой, чтобы слышать их.
Глава 12. Сквозь жизни \ Сказка. Храбрый воин Сулиман
Кто знает, где кончается и где начинается то, что мы так простодушно, за чашкой чая называем жизнью? Миллионы раз делать одно и то же, смутно ощущать сожаление от необратимости поступка и только однажды оглянуться назад… Лишь для того, чтобы понять, что камешки мостовой, по которой идем, сразу же после наших шагов тускнеют и постепенно исчезают, превращаются в пыль, что в свою очередь рассыпается золотыми искорками звезд по бесстрастному небосводу.
"Зачем я здесь?" — в отчаянии подумал-не подумал, а воззвал к небесам Сулиман, обхватив свою седеющую голову двумя руками. Бесконечные песчаные дюны, свистящий ветер, обжигающий горло воздух и никого, никого рядом, не с кем сражаться, не за кого бороться, некого спасать. Перед лицом врага все было ясно: или он или ты, и в этом заключался весь смысл. А когда оставался один "ты"? Что тогда?
Шел, а скорее монотонно тянулся, седьмой день с того времени, как бесстрашный воин Сулиман очнулся посреди пустыни без воды, еды, оружия и малейшего предположения о том, как он туда попал. Гнетущее чувство вины и безысходности — вот что он унес из последних моментов пребывания в своем "допустынном" мире. Не самое лучшее, что кто-то мог пожелать себе взять в дорогу, однако это было единственным достоянием одинокого воина.
Воин Сулиман был гордостью императорской армии — он никогда не стремился стать военноначальником, потому что знал, что лучшее его умение — это умение безупречно сражаться. Несмотря на великую боевую мощь воина, никто не мог его упрекнуть в жестокости или злоупотреблении своей силой — враг был для него не презренной тварью, но достойным соперником, который по причудливой логике судьюбы играл на тот момент для него роль препятствия. Сулиман не изобретал для себя философии, он просто знал, что уважение к врагу — это залог его побед, или другими словами, способ выполнять свое предназначение в жизни.