— Я просто упала, — выдала я, мечтая быстрее схватить метлу и вымести его из зала вместе с приятелями, как ненужный сор.
— Я видел.
Хотелось брякнуть в ответ: а чего тогда не подошел, руки не подал? Но тут же вспомнила, что я подскочила в ту же секунду и пулей влетела в двери салона. Он бы и дверь не смог открыть. Машины. Он же явно на машине.
— Больно?
Я не стала кивать.
— Возьми. Тебе целый день работать. У тебя такие красивые волосы, а все коленки будут рассматривать. Тетка в ларьке сказала, что они темные и достаточно плотные.
— Тогда мне в них будет в жарко, — выдала я полный бред.
Хотя что скрывать, с меня уже сошло десять потов. За короткий разговор с ним больше, чем за все стрижки вместе взятые.
Игорь бросил упаковку на кресло, в котором недавно сидел и направился к двери. Он уже ходил на улицу, так что был в куртке. Приятели оделись. Они выглядели все ужасно — к таким на улице я бы близко не подошла. Впрочем, как и они ко мне.
А я подошла к окну, все еще с метелкой в руках — не знаю, зачем мне понадобилась марка его автомобиля. БМВ, темно-зеленая, не новая, с помятым крылом, но мне и такая даже во сне не снилась, а ему явно чуть больше призывного возраста. Хотя не думаю, что такие служат в армии.
Они не уехали сразу: Игорь остановился у овощного ларька напротив нашего окна. Долго тыкал в стекло на разные фрукты. Действительно, значит, в больницу к другу едут, а ведь были сомнения — вдруг просто приколоться решили. Ну, у богатых парней свои развлечения. Мы вот тоже обесцвечиваем на спор волосы. Мы…
Все, кроме меня, моя шевелюра неприкосновенная, вот я до сих пор и не похожа ни на парикмахера, ни на стилиста, хотя отбрить теперь могу любого с закрытыми глазами. Только не Знаменева!
Игорь сунул один пакет парню, которого я стригла последним, а с другим направился к нам. К нам? У меня началась самая настоящая паника.
Я метнулась к ведру и лишь чудом не высыпала волосы мимо. Быстрее спрятаться! Я юркнула в подсобку в самый последний момент, когда колокольчик на двери уже звякнул. Как набатный колокол! Нет, не получилось отсидеться. Меня позвали. Еще и полным именем:
— Малина, к тебе пришли!
Вышла. Красная. Впрочем, для рыжих это в порядке вещей. Но я странная рыжая, у меня на лице почти нет веснушек. Может, именно поэтому клиентки так часто интересуются, какой краской я крашусь.
— Малина? — переспросил Игорь, протягивая пакет с фруктами.
Наверное, с фруктами, он же их покупал.
— Меня действительно так зовут, — снова не протянула я руки.
Колготки, кстати, так и остались лежать в кресле.
Меня действительно зовут, как ягодку. Это сейчас люди не удивляются никаким именам, а в моем детстве меня все называли исключительно Мариной. Нет, мои родители не собирались выпендриваться. Просто у меня есть старшая сестра. Когда родители не могли договориться об имени для меня, Светка решила за них, громко крикнув, что Малина хочет есть…
Марина так Марина, не стали спорить родители, но моя сестра так не думала, с детским упрямством продолжая звать меня Малина, каждый раз исправляя родителей… Так кричала, что ее услышали небеса, и клерк в моем свидетельстве о рождении допустил досадную ошибку. Перьевой ручкой с фиолетовыми чернилами в зелёной книжечке написано, что я Малина Владимировна Угарова. Как же все угорали дома, но исправлять ничего не стали.
Ну и мне надоело в какой-то момент исправлять людей, и я превратилась в Лину. Даже модненькой стала среди бабулек. А то как же — зовут, как героиню какой-нибудь латиноамериканской мыльной оперы.
— Прикольно. Держи. Это тебе.
Ну что он тычет в меня пакетом — по больной коленке дал и не заметил.
— Мне ничего не надо!
— В качестве предоплаты возьми. Надеюсь, через месяц снова придем.
Он моргнул, и я увидела, что глаза у него влажные. Он тоже заметил, что я заметила и стрельнул глазами в сторону окна.
— Мы со школы дружим.
Я не стала спрашивать, в каком году они ее закончили. Не мое дело.
— Слушай, а ты на дом выезжаешь? Свободна сегодня вечером?
Добавил, не сделав даже паузы, чтобы я хотя бы кивнула про обслуживание клиентов на дому.
Просто ему никто не отказывает. Так, что ли? Так, Малина, так…
У меня руки тут же сделались влажными. Они и не были сухими, но после такого вопроса… Я, конечно, упала у него на глазах, но с лестницы, а не с дуба… Он решил, что мне восемнадцать уже есть? Или ему плевать?
6. "Сударек"
Конечно, плевать — он же мужик! Это я — любовница со стажем. Игорь болеет мною исключительно в плохую погоду. Приходит то дождь переждать, то снегопад, то пробки, то просто подлечить в моих объятиях плохое настроение. Или…
Каждый раз я придумываю новую причину его неожиданного появления на пороге моей однокомнатной квартиры. Для себя. Чтобы объяснить, что он забыл рядом с уже возрастной дамой, когда за ним бегают восемнадцатилетние накаченные во всех местах красотки. У него не спрашиваю. Знаю ответ: их я тоже регулярно имею. Намного регулярнее меня. Утром он всегда уходит без завтрака, чтобы кануть в лету на неопределённое количество дней или даже месяцев. А я жду плохой погоды в природе и заторов на дорогах, точно манны небесной.
Пятнадцать лет знакомы, а все так же… Меня бьет рядом с ним радостная дрожь. Он не был моим первым, никогда не обещал жениться, ничего вообще не обещал. Никогда не звонил. Говорил, если не открою, значит, не судьба. Он не был моей судьбою, не станет и ее проклятием. Никогда.
Я его люблю. Глаза, губы, руки, другие выступающие части тела, даже коленки… Он не любит никого. Был случайно женат, неслучайно развёлся, детей нет, родителей уже тоже нет… Из остального есть все: машина, квартира, работа… Нет, третьим пунктом следует поставить все же деньги. Работа в сорок лет есть у многих мужиков, деньги — у единиц.
Он эта самая единица. Отличник по жизни. Бывшая золотая молодежь с чуть облезлой позолотой в виде пробивающейся седины, которую он не пытается скрывать. Завидный жених! Очередь из невест огромная. Вставать в неё бесполезно. Я — любовница на века. Хотел бы чего-то большего, пятнадцать лет бы не тянул. Смирись, Малина.
А в декабре позвонит подруга, уехавшая за мужем в Сибирь, с извечным бабским вопросом: что, замуж не вышла?
За кого? Вокруг одно… То самое, во что многие мои подруги благополучно вляпались, выскочив замуж, только чтобы водрузить на голову фату ну и ради фотографии в белом платье на фоне Медного Всадника! Женой мне не стать никогда. Ничей.
Тридцать пять — на работу жены устраиваться уже поздно, по возрасту не подойду. И ладно. Останусь в вечных любовницах. У Игоря… Хотя нет ничего вечного. Особенно тела. Я старею. Я это вижу. И он не слепой, но почему-то ему хорошо в моей постели. Может, просто в других хуже? Может, восемнадцатилетние любовь тоже знают лишь в объемах ЕГЭ?
У меня есть собака. К тому же, сука. Мы с ней прекрасно друг друга понимаем. Мне мужик не нужен!
— Ну что ты носишься с собакой точно с ребенком! — всегда возмущается мама, когда я прихожу к ним в гости исключительно с Гретой или отказываюсь прийти, потому что племянники чем-то обидели собаку в мой последний визит.
Да потому что она моя дочка. Моя и Игоря. Только ему плевать на нее. Будет вторая операция. Первую сделали два года назад на другой глаз. Вместо того, чтобы поддержать меня, отговорить от страхов, он кинул мне на карту деньги. Отмазался. Да? Забеременей я от него, на аборт, может, и не отправил, но точно не женился б. Кидал бы вот так же деньги на ребенка. Но я почему-то всегда знала, что хочу ребенка только от него. Увы, общая у нас только собака.