Махновцы уходили на тачанках. Девок с ними было много, одеты они были по-разному: в шляпах, в красивых костюмах и так себе. Во всяком случае, было видно, грабили они крепко, лошади у них были самые хорошие. Потом мне рассказывали, что эти лошади из Таврии.
Была глубокая осень, шли сильные дожди. Чернозем сразу превращался в грязь, а махновцы — на тачанках, уходили на юг без боя, бросая тяжелораненых и больных тифом.
Мой старший брат Иван в это время находился в партизанском отряде красных. Это был отряд, состоявший только из наших односельчан. Они партизанили в нашей и соседних волостях: устраивали против белых засады, ночные налеты. Этот партизанский отряд очень беспокоил тыловые службы деникинцев. Из-за внезапных налетов и засад белые несли немалые потери.
Партизаны этого отряда, которые внесли свой вклад в ликвидацию деникинцев, после Гражданской войны получили удостоверения «Красный партизан». Мой брат Иван тоже получил такое удостоверение, дающее ряд привилегий.
Как-то брат заскочил домой. Это было незадолго до появления белых, у него с собой было два револьвера и винтовка. В то время у молодежи почти в каждом дворе было оружие, которое тщательно пряталось. По моей просьбе брат мне оставил револьвер, который взял у пленного офицера.
В тот день я как раз взял этот револьвер, положил в карман и пошел к другу. Хотел похвастаться, показать ему. Одет я был в перешитую на меня отцовскую фронтовую шинель. Разумеется, я первым делом подумал про револьвер, когда увидел белых. Встал вопрос: куда его девать? Я перепугался основательно.
Вдруг я увидел, что под полом, где лежал мой друг (на Украине полом называют место, где люди спят), лежат тыквы. Дело было поздней осенью, и подпол был забит этими большими тыквами. Я схватил нож, вырезал кусок на одной из них и засунул пистолет внутрь, заткнул обратно дырку и положил тыкву на место. Не понимаю, как я сообразил тогда, но это было сделано быстро.
И тут я вспомнил, что Захар мне тоже показывал пистолет, когда еще был здоров. Оставил этот пистолет его брат Афанасий, который находился в партизанском отряде вместе с моим братом. По-моему, это был «кольт» и спрятал он его в дымоходе. Его старший брат Андрей об этом не знал.
Я забежал в ту комнату, где был Андрей, встал на стул, полез за пистолетом в дымоход. Андрей смотрел на меня удивленными глазами, не понимая, в чем дело. Когда я вытащил из дымохода пистолет. Андрей поднял руки, перепугался. Я побежал обратно, а сам думаю, ведь пистолет большой, будет тяжело в тыкве спрятать. Решение пришло молниеносно. Мама их в это время собиралась идти за водой, у них рядом с домом находился колодец. Я положил пистолет в ведро и попросил бросить его в колодец. Наблюдая в окно, я удостоверился, что она его действительно бросила в колодец, опрокинув ведро.
И вот я вижу в окно: заскочили во двор трое всадников — один офицер и двое кавказцев. Как потом стало известно, это были чеченцы. Шашки у них были наголо.
Дверь в сенцы была открыта, однако они ворвались не в левую сторону, где была кухня, а в правую большую комнату, где был я. Первый, кто ворвался, крикнул: «Большевик?» Я ответил: «Нет. Я пришел к товарищу, он болен». «А-а, вы все товарищи!» — и ударил меня рукояткой нагана по левой щеке. От этого удара впоследствии остался шрам. Потом я понял, почему он меня назвал большевиком. Я был в шинели. Он схватил меня за руку и потащил. Я сопротивлялся. Вытащил меня в сенцы. Я знал, зачем. Каратели патронов не тратили, предпочитали рубить.
В это время из другой комнаты вышел Андрей. Он подошел к чеченцу и сказал: «Этот соседский мальчик пришел проведать моего больного брата». Чеченец понимал по-русски, но тем не менее продолжал меня тащить на улицу. Андрей вышел во двор, где стояли двое других, и начал с ними разговаривать, причем на немецком языке. Один из всадников пожал Андрею руку — это был офицер. Белым офицером оказался немец-колонист, у которого Андрей много лет в молодости был батраком. Они узнали друг друга. Тот и приказал чеченцу отпустить меня.
Все это меня страшно удивило.
Они поехали дальше, а я потом спросил у Андрея:
— А кто это такой?
— Это колонист, у которого я двенадцать лет батрачил до войны.
Аналогичный случай произошел и с моим отцом. Отец в это время был у своего кума — нашего соседа. Чеченцы заглядывали в каждый дом и искали большевиков и махновцев. Когда ворвались чеченцы, кум представился хозяином.
— А это кто?
— А это мой сосед.
— Большевик?
— Да нет, он здесь живет рядом. Пойдемте, покажу.
Чеченец посмотрел, нет ли чего-либо, что можно взять, ничего не увидел, махнул рукой: «Уходи домой!»