- «Радио убивает! Радио рождает!» - подытожил парень.
Сержант кивнул. А сам про себя подумал, что сегодня не радио, а он сам стал невольным убийцей человека, даже если и очень плохого человека. Вспомнилось пугающе-растерянное физиономия Уголька, вырванное из темноты вспышкой выстрела, его последний, ещё живой и возможно осознающий свою смерть взгляд. Три чётких кадра ярко запечатлелись в памяти и возможно не сотрутся до конца жизни. Сколько этих кадров убийства было на самом деле, потом можно будет посчитать по оставшимся патронам. Сержант что-то говорил Угольку, то бишь, убить человека не просто, а оказалось, что очень даже просто, особенно, когда это было необходимо, и это понимание, на удивление, его не угнетало совсем. А вот просто ли жить с ярлыком убийцы? Наверно также просто, но возможно где-то в глубине совести засела заноза, которая теперь постоянно будет о себе напоминать.
- Скажи-ка хлопец, ты на кого штудируешь? – спросил водитель. - Я всё по дороге гадал, шо из тебе буде?
- Вообще-то я соврал, - признался парень. – Я не штудирую. Я поступал на информатику, но меня не взяли. Дома сижу.
Водитель закрыл глаза и простонал. Непонятно, толи его до боли разочаровал ответ несостоявшегося студента, толи действительно где-то в теле что-то больно укололо.
- Вы не волнуйтесь, - вмешалась барышня. - Мы будем за вами ухаживать. Я врачом мечтала стать, хирургом. Очень лечением интересовалась и кое в чём уже разбираюсь. Правда, родители отговаривали, говорили, что хирург профессия не престижная и малооплачиваемая... А потом нас отсюда заберут и вас совсем вылечат.
- Спасибо дивчинка! – прохрипел водитель. – Жалко ты так и не бачила, як играет радио в моёму БМВ. Там так красиво горило голубым свитлом… А сейчас бы поспати, умаялся я за цей день.
- Как вас зовут? – спросила барышня.
- Николаем, - ответил бывший водитель БМВ.
Эпилог
Люди, по большинству, существа весьма невнимательные, порою человек двадцать могут пройти мимо сторублёвой купюры, буквально топтать её ногами и не заметить. А ведь это, собственно, то, что лежит под носом, а что тогда говорить о событиях, которые происходят выше их голов? Людям вообще не очень-то свойственно задирать голову, особенно в мороз, когда не хочется открывать укутанную шарфом шею. Так и те случайные прохожие, которые, холодным декабрьским утром, скользя и увязая в разжиженном грязном снеге, спотыкаясь об отломанные от днишь грузовиков и отброшенные колёсами машин на пешеходные тротуары мутные ледяные глыбы, пробирались, в сторону пятиэтажного корпуса экспериментальной физики, могли наблюдать странное явление, когда вдруг из лишённого окон стены здания на миг раздулась прозрачная и едва заметная глазу полусфера, весьма напоминающая гигантский мыльный пузырь. Пузырь молниеносно раздулся на всю стену здания, перекрыл тротуар и почти добрался до противоположной стороны проезжей части, как вдруг, исчерпав силу растяжения, лопнул.
Это можно было принять за какое-то редкое и весьма зрелищное атмосферное явление и вряд ли случайные прохожие придали бы этому явлению значение, вряд ли стали бы примечать странные мелочи, вызванные этим явлением и тем более углубляться в расследования увиденного, так как большинство прохожих этим морозным декабрьским утром были скорее углублены головой в свои воротники, глазами в тротуар, а мыслями в бесконечные житейские заботы, чтобы вообще быть способными что-либо примечать.
И только внимательный глаз обратил бы внимание: что из стены корпуса совершенно некстати высунулся длинный стальной рельс, а на тротуаре и проезжей части был наведён неуместный беспорядок; мусорный контейнер у пожарных дверей, за которыми находилась кухня и столовая здания физики, валялся вверх дном; а вокруг, вместо снега, нагромоздились барханы тёплого песка, особенно много его лежало у самих дверей, настолько много, что песок этот засыпал двери наполовину и надёжно их забаррикадировал. Любой прохожий решил бы, что этот, так привычно и бездарно вываленный на тротуар и проезжую часть, песок, часть программы подготовки к зиме (кстати, песок в программе не числился) и навезён сюда для посыпания на обледенелые дороги, да к тому же прохожий бы весьма возмутился в безалаберности выбора песочного карьера, так как песок изобиловал камнями, да что уж там - целыми булыжниками. И лишь внимательный глаз заметил бы в песке ещё и пёрышки не по сезону свежего зелёного папоротника, бережно, словно одеялом, укрывавший хрупкие стебельки древнего тростника. Ещё заметил бы внимательный глаз, что на проезжей части отсутствует сама проезжая часть, вместо неё ямы, да ухабы, словно эту часть дорои недавно вырыли бульдозером (что, собственно, тоже возмутило бы, но никого не удивило).