Но машина уже шла так, как получиться. Всё новые и новые деревья выстраивались на пути и вели автомобиль не туда. Ситуация вышла из-под контроля. Склон внезапно накренился, и автомобиль понёсся вниз по инерции.
- Куда же ты! Куда! – кричали ему. – Тормози!
И водитель тормозил. Пытался тормозить, но колёса лишь скользили по грязи, по мокрому мху, срывая его с камней, словно кожу с мозоля. Они бились по крупным булыжникам, отскакивали от булыжников и летели дальше по склону к булыжникам следующим, основательно разбивая ходовую часть и напротив только набирая скорость. Машина неслась вслепую через зелёные массы, жутким рёвом, со страшными ударами по камням и железным скрежетом по борту, неистово врезаясь в папоротник, в дребезги сокрушая трухлявые брёвна, широко разбрызгивая щепой. За ней оставался след перепаханной земли, вырванных и раздавленных растений. Громко пискнул и две секунды бежал рядом какой-то покрытый перьями испуганный страусоподобный ящер. Потом ящер прыгнул в заросли. Вот навстречу вынырнуло исполинское дерево. Машина чудом проскочила мимо, подпрыгнув на корнях, но больно ударилось боком об ствол, промяв двери, боковые окна разлетелись стеклянной крошкой. И всё шлёпал и шлёпал по капоту высокий папоротник, начисто скрывая направление. Удар, ещё удар, ещё, корявый скрежет, словно по сердцу. Людей в салоне швыряло, как шарики в погремушке.
- Тормози! Тормози! – яростно орали четыре глотки, и осатанелый от этих криков водитель бешено рычал в ответ:
- Я тор-мо-жу-у!
Вдруг последний папоротник юркнул под капот и навстречу свободному полёту выросли огромные каменные глыбы до самого верха поросшие мхом. Бум-бум-бум - било по ним машину. Потом она на миг повисла в воздухе, балансируя на вершине уступа, клюнула вниз и носом плюхнулась в ручей.
Мотор покашлял и заглох.
10
Девушка набила себе огромную шишку. Очень огромную. Даже трудно себе вообразить, что в природе могут встречаться такие вот колоссально набитые шишки: до блеска гладкие, багровые, идеальной полусферой, словно вколоченный в череп мячик для настольного тенниса. Подобные шишки охотно приклеивались на лоб актёрам в старых советских сказках, или вырастали на лысинах мультяшных героев, и очень нелепо смотрятся на милом личике красивой девушки. Сержант, не без угрызения совести, отметил в душе, что взял на опыт интересное наблюдение, и даже подумал, как же она умудрилась себе набить этот шишак, ведь сидела же между двух мужиков? Наверное, по этой причине этот курьёзный парадокс вызывала у сержанта так же бестактную улыбку. Да какой там улыбку? Ему хотелось свободно и всласть похохотать, до коликов в животе и колотить кулаком по автомобильной панели.
Машина находилась в самом безнадёжном положении. Собственно, в том же, что было и утром, только что зад теперь был круто задран вверх, подпираемый огромным береговым валуном, а изуродованный нос утонул в гальке мелкого ручейка.
Приехали, как говориться.
В салоне сидеть было неудобно, все сползали с сиденья на передок, упирались, кто обо что мог.
Девушка плакала и осторожно ощупывала лоб.
Нет, конечно же сержант сдержал хохот, он даже не улыбнулся. Перед ним не сказочный злочинец, а несчастный ребёнок.
Но всё-таки, хохотать хотелось. Хохотать и хохотать без удержу. Не над этими набитыми шишками и пролитыми соплями, не над конфузом, а над их колоссальной везучестью на эти нелепые, но роковые ошибки, над глупым стечением обстоятельств и над каким-то коварным роком, который умышленно и прямо-таки маниакально преследует их с самого начала. Хохотать и хохотать с отчаянием, с жалостью, с самооплакиванием над их беспомощностью и обречённостью на заклание, над тем, как неким, буквально фантастическим образом, чужое время возымело разум, и теперь обдуманно да планомерно пытается избавиться от незваных заблудов. Хохотать и хохотать этому времени в лицо, назло ему, потому что хохот, это единственная эмоция, которую ещё может выдать беспомощный мозг, протестуя своей судьбе. А разве не так? Ведь они даже стадо древних коров не смогли пройти без приключений.
Нет, их талантливая невезучесть уже не случайность, это закономерность. Если закон с бутербродом, падающим маслом вниз, физики уже давно раскусили, то прочие постоянства невезучести, такие, как если, когда едешь по узкой дороге, то на крутом повороте обязательно будет встречная машина, не вписываются в схему тривиальных случайностей. Конечно, можно прикинуть, как в анекдоте, что разминуться со встречной машиной на крутом повороте ваши шансы составляют пятьдесят на пятьдесят, то есть, или встретишь, или нет. Если загруженность дороги составляет пять процентов, то вероятность с кем-то на повороте обтирать бока тоже составит всего пять процентов. Но на деле же всё выглядит так, что эти пять процентов именно на повороте тебя и поджидают, как специально, как назло, что б не расслаблялся, чтобы рискача побольше, чтобы жизнь не без проблем была. Закон западла, мать его.