В конце концов, всё кончилось тем, что Пермский таки поскользнулся и съехал в ручей, больно ударившись задом о камень. Его платок соскочил с лысины и быстро поскакал по волнам.
- Всё ребята, я больше так не могу, - проворчал он, вылезая из родника и, кряхтя, волоча на сухое потяжелевший от воды пуловер-котомку. – Сделаем приличный перекур и потом нам надо отсюда выбираться. Тут склон круче и порода другая, наверное, до реки совсем недалеко. Советую идти лесом вдоль оврага. Если что - будем укрываться здесь. Но сначала отдохнём, двигаться дальше, у меня просто больше нет мочи.
Послушали старого человека.
*Scientia potencia est – знание - это сила. (прим. Автора)
12
Путь вдоль края оврага наотрез отпадал, так как он представлял из себя беспорядочное нагромождение каменных глыб, на которых не смог приютиться даже хвощ. По ним пришлось бы ползти, вскарабкиваться и спускаться. Такой путь измотал бы пуще прежнего. Пришлось углубиться в лес.
Лес встретил их настороженным молчанием, только далеко, по правую сторону, в глубине оврага глухо бурлил родник, а над головами, в недосягаемой, невидимой с земли высоте, полуденный ветер раскачивая кронами секвой, шуршал, перебирая лохматый лапник, и лишь изредко, в зелёной глубине, тоскливо пискнет древняя пичужка. Пахло прелой хвоей и сырой землёй. Не один луч солнца не мог пробить зелёную крышу и вонзиться в лесные недра. Здесь было сумрачно и прохладно. Пространство просматривалось скудно - стволы, стволы, стволы, как колонны древнего, заброшенного, и основательно заросшего сорняком храма. Стволы удалялись во мрак, в плотную зелень. Первобытные лианы змеились по ним, переплетались между собой, перекручивались штопором в своём застывшем растительном танце. Словно старые растрёпанные канаты, они кругом запустили свои стрелы, опутали всё, связали, стянули. Погибшие деревья, падая, натягивали эти канаты, увлекая за собой сородичей, но многие так и не касались земли, а повисали в цепких объятьях своих соседей, как сражённый боец на руках товарища. Мох лежал изумрудным саваном на мёртвых стволах. Мох лежал везде: на камнях, на коре деревьев, на ветвях. Он разухабился, как эпидемия, заражая любой голый пятачок леса миллионами спор. Это был не такой мох, который будет привычно ютиться в тенистых, влажных углах за забором после рождества Христова. Нет, этот мох был в десять раз выше, густой и плотный, пружинистый, подобно матрасу, он был травозаменителем местной экосистемы. И если обратить внимание, то можно заметить, что древний лес и вовсе не мог себе позволить такую роскошь, как то - пустовать какому-либо месту. Тут занято всё. Кроме мха, любое голое пятно: на развилках ветвей, из трещин на деревьях, даже просто на ровных ветках тут так же быстро занималось растопыренными перьями папоротника. А всё, что потом отмирало, свисало с ветвей грязной ветошью. Лес был словно циклопическое многоярусное сооружение, со своими ходами, перекрытиями, стропилами, лестницами, колоннами и сваями, где все благородные жители обитали на верхних этажах. Земля же - была подвалом, сумрачным, злачным местом, где, по тёмным задворкам, таились монстры.
- Нам главное не сбиться с курса, - бубнил доктор. – Всё время надо держаться левой стороны, там по любому можно выйти к бухте. Слава богу, наш путь прост. Разумеется, наши экспедиции вглубь джунглей мы всегда снаряжаем с рацией, это строгое предписание. Один раз случилось - три сотрудники пропали. Удалились слишком далеко, за пределы доступа волн и всё. Мы искали, но даже их местоположения не смогли локализировать. А тут, в этом океане леса, если заблудишься, то шансов вернуться нет никаких, - предупредил доктор.