Сержант смекнул, что местный лес, это не загородный лес, и даже не тайга, а потому рассудительно заранее вынул пистолет и держал его наготове, вспоминая, что в самый серьёзный момент предательская кобура снова может подвести.
Папоротник был высок, по грудь и выше, разливы зелёных волн, сквозь которые, словно пловцы, пробуривалась группа людей. Шли молча, не спеша, выбирая удобный фарватер среди растительности, с максимальным вниманием к каждым шорохам, сами старались не наступать на палые ветки, путь искали обувью на ощупь. В чёрном буреломе навязчиво мерещились оскаленные морды, зоркие взгляды. Под ногами матрасом пружинил толстый слой мягкого мха, но папоротник скрывал его от глаз. Что обитало под этими широкими листьями? Может какие-нибудь сухопутные крокодилы, или вараны, или гигантские пауки, скорпионы, ядовитые змеи, а также тараканы, как неловко пошутил парень? От этой шутки он таки схлопотал сержантскую заслуженную затрещину, но его слава уже поимели следствие. Девушка, которая и так морщилась после каждого шага, теперь наотрез отказалась идти дальше. С самого ручья она шла босиком. Сержант молча отломал бесполезные шпильки от её сапожек и подал их девочке. У бедного ребёнка проступили слёзы, принимая изуродованную обувь, но обула послушно. Всё равно, бедняжке идти было неудобно, она ступала на цыпочки, но больше не визжала после каждого шага. Шла, как по грудь в воде, держа руки на весу над взбученными волнами растительности, озиралась с опаской и, с типично девчачьим отвращением, осторожно, одними лишь пальчиками, отпихивала лапающие её тельце листья папоротника, словно все они были намеренно засижены древней мерзостью: полчищами тараканов, клещей, лесных пиявок. Оставалось надеяться, что всё, что там, под их ногами, незаметно копошиться и разбегается – не опасно. Потом, когда выберемся отсюда надо обязательно себя осмотреть.
Невидимая опасность пугала, но видимая уже досаждала. От каждого прикосновения к листьям папоротника, с них слетали – комары, полчища комаров. Они начинали кружить роями, мельтешили перед глазами. Люди отмахивались от них, аккуратно, чтобы не слишком звонко, хлопая себя по щекам и лбам, так что скоро лица покрылись кровавой оспиной от насосавшегося раздавленного гнуса. Кожа у всех раскраснелась и покусанные места набухли пупырями. Сержант уже подумывал о том скором времени, когда лицо и руки начнёт изматывающе зудить, а после всё покроется сплошной коркой начёсанных болячек. А ещё затревожилась мысль – не переносит ли этот гнус какой заразы, типа лихорадки денге или малярии. Кто его знает, какая ещё язва была распространена во времена динозавров.
- Господи, чому ж их так богато? – взмолился водитель. – Чого ци чорти жруть в таких колличествах, шо их так мнго наплодилося. Нигде от них спасу немае, ни в ночи, ни в день, ни у нас, ни в юрском периоде!
- Самая древняя находка комара нам известна из янтаря. Ей семьдесят девять миллионов лет, меловой период, - прогудел профессор. – Но теперь мы знаем, что появились они гораздо раньше, вероятно ещё в палеозойскую эру. Этим сволочам динозавры не интересны, у динозавров чешуйчатый панцирь. Им птицы и млекопитающие по вкусу. Они ещё от зверозубых ящеров кормились и прочих голокожих терапсид.
- Так млекопитающие ещё не появились, кого ж тогда эти комары жруть?
- Ну почему же? Млекопитающие есть, и их много, прямо у нас под ногами и мельтешат. Маленькие правда, но всё хорошее начинается с малого. А ещё есть пернатые динозавры. Без крови комар не останется.
На этих словах профессор яростно треснул себя по лбу и потёр щёки.
Внезапно, под папоротником, заверещали несколько звонких глоток. Барышня взвизгнула. У сержанта от неожиданности сердце едва не выскочило наружу. Он лихорадочно огляделся, но видел только осоловелые лица попутчиков, вытаращенные глаза и вскинутые брови. Кто пищал? – осталось тайной. Мелкие существа, дробно топоча, шустро разбегались, выдавая свой маршрут лишь лёгкими подёргиваниями листьев папоротников. Опасность оказалась ложной, но страху нагнала.
- Может, к ручью отойдём? – шёпотом предложил парень, когда все начали приходить в себя.
- Зачем? Пронесло же, - сказал сержант.