И весь этот пляж, на этом и на том берегу, и на островах, и на отмелях был наводнён ящерами, самыми настоящими отдыхающими туристами юрского периода. Живописный фрагмент из жизни в раю, такой непорочный, жизнеобильный мир, словно сошедший с картин Красовского.
Доктор ликовал, а сержанту хотелось плакать.
Рядом, где-то слева, послышался треск древесины. Что это? Сержант мгновенно навёл туда пистолет. «Ой, Божички, Божички!» - шёпотом застрепетала дама. Сержант не столько краем глаза уловил, сколько ментально почувствовал, как съёжилась их группка, попятилась от треска подальше. Треск повторился, стал напористым. Что бы там не двигалось, оно было большим, тяжёлым; грузным сухим телом шуршало по растительности. И вот сержант его уже видит – серая масса за листьями папоротников пробивается к краю обрыва. Масса остановилась, приглушённо загудело, засопело, сделало шаг. Под его весом снова захрустели палые ветки, и серая масса соскользнула с обрыва к пляжу.
О господи! – воскликнул доктор. – Так это же… как его там?.. Гаргойлеозавр! Боже! Боже! Мы их никогда не встречали! Мы же эта… мы же думали, что они уже вымерли!
Гаргойлеозавр был не самым огромным ящером, он был приземистым четырёхногим, но тем не менее рядом с человеком он бы стоял на уровне живота или груди. Это был панцирный ящер, вся его спина была покрыта сплошной бронёй с рядами низких тупых шипов, и лишь по краю брони шипы были острыми, тянулись до самого хвоста а-ля пила косторуб для ног упрямых хищников. Гаргойлеозавр был здесь сиротой, ни к кому не примыкал, ни с кем дружбы не заводил, а ровной струночкой направился к воде, мерно, в так шагам, размахивая боевым хвостом.
Верно говорил доктор: здесь действительно все старались стать большими и как можно быстрее. Сержант опустил пистолет. В лесу оставаться всё-таки стремно.
- Куда нам дальше, доктор? – спросил он.
Доктор смутился, оторванный от сладких грёз. Он некоторое время моргал маленькими глазками, выпытывая у рассудка смысл услышанного, потом нашёлся, сказал:
- А вон туда, - махнул он рукой, - по реке к морю. Там как раз это чудо геологии – лабиринт.
То, что доктор назвал лабиринтом, было не так уж и далеко, километров пять с хвостиком. Обычным ходом за час дотуда можно было бы добраться. Холм, с которого они спустились, примыкающим к морю краем, перегородил пляж и жёстко вгрызся в дельту. Эта часть состояла из серого раздробленного песчаника, с глубокими обточенными прорезами. В невероятном творении природы чувствовалось некое разумное прикосновение, словно циклопический ребёнок вывалил на берег кучу песка и настроил тут свой циклопический песчаный городок. Но это было давно. Теперь этот песчаный городок крошился, обливался дождями и омывался рекою, от домов и целых кварталов остались причудливые холмики, с заросшими вершинами, а от улиц запутанные ходы.
- Вроде близко, но только вот как нам туда добраться? – задумался доктор. Он начал прозревать, стирая с роговицы глаз радужное напыление. – Берег весь занят, а идти вдоль леса, такая штука… Мы сейчас сами убедились, как неожиданно близко к нам может подобраться даже такой большой зверь. А у некоторых местных хищников тем более есть отвратительная привычка нападать из засады. Мы вон, полкилометра прошли через джунгли, и чуть не угодили цератозавру на обед. Только его снисхождение спасло нас. И потом... видите во-он там, группа барозавров забралась на склон обрыва и ощипывают местные ёлочки. Они, конечно, ящеры мирные, но проходить мимо в их непосредственной близости я не хотел бы.