Но плыть не требовалось. Прям перед ним, скала делала вогнутый загиб - ещё один каменный мешок, и в одном месте, буквально напротив сержанта, образовала небольшую песчаную бухточку и за ней углубление, которое могло вполне оказаться входом в лабиринт.
Больше исследовать ничего не требовалось, и сержант повернул обратно.
Когда он снова показался из-за поворота, особой радости его спутники не показали, возможно, твёрдо верили, что сержант никуда деться не может. Но едва он доложил, что второй вход совсем недалеко, то все вдохновились.
Стоя теперь уже по пояс в воде (прилив с невероятной скоростью набирал силу), сержант наблюдал, как его спутники высовывают из карманов мобильники, кошельки, домашние ключи и рассовывают их по своим кулям, потом эти кули сержант принимал в руки и держал над водой навесу. Группа двигалась вдоль стены, гуськом друг за дружкой. За эти несколько минут стало ещё глубже. Ближе к повороту скалы, барышня и доктор, как самые маленькие в группе, вынуждены были уже вставать на цыпочки. Их пришлось удерживать, чтобы не утянуло течением. Было ясно - самостоятельными силами поворот они не преодолеют. Сержант также понял, что воды стало столько, что он и сам не дотянется до дна ногами, и какой-то момент придётся плыть. Он предложил водителю перебраться первым, что тот и выполнил.
- Держитесь за мою шею, - обратился сержант к барышне!
- А как же я? Я плавать не умею! – завопил доктор.
- Я тоже, - признался парень.
- Вас-таки на мою шею только и не хватало, - буркнул сержант. – Ждите, я сейчас.
Девушка вцепилась мёртвой хваткой. Не задушила бы она меня, затревожился сержант. Он оторвался ногами от тверди и, цепляясь свободной рукой за скалу, стал огибать угол. Большой тяжёлый куль-пуловер с консервами и с килограммовым пистолетом держать на вытянутой руке в этой ситуации оказалось совершенно неудобно. Куль стремился перевесить и стал погружать перезагруженный бок. Нижним концом пуловер уже поласкался в воде. Силы скоротечно утекали вместе с водою назад по течению, рука задрожала. Сержант чувствовал, что напряжение вот-вот сломается и рука непроизвольно согнётся в локте. Только бы куль не развязался, как это случилось у водилы, промелькнула мысль.
На середине угла, где течение чувствовалось сильнее всего, девушка запаниковала и стянула хватку на шее.
- Ой, мамочки, мне страшно! – запищала она. Но сержант её едва расслышал. В тот же момент он окунулся с головой и, вынырнув, начал отчаянно бороться с водой, лихорадочно хватая воздух ртом. Он с натугой работал ногами и понимал, насколько неудобно это делать в брюках. Уже десять раз проклял себя за то, что не послушался внутреннего зова и не разделся ещё на берегу и ещё столько же раз проклял за то, что не переправил первым на сохранение в руки водиле этот грёбаный куль. Куль уже лишь на половину торчал из воды. Консервам-то до лампочки, а вот «Грач», как кошка, панически боится воды. Удерживаться за скалу оказалось совершенно невозможно. Она была шершавая, но без всяких уступов и выщербин, за которые можно было ухватиться. Сержант последний раз оттолкнулся от неё ладонью, чтобы потом, как-то удерживаясь на плаву, просто грести этой рукою, но теперь он был вынужден двигаться против ещё большего течения. Их положение в воде критически переменилось, сержант накренился на правый бок под весом нестерпимо тяжёлого куля. Однако этот кратковременный отрыв от скалы сказался и с другой, совершенно неожиданной и опасной, стороны. Сержант уже обогнул угол и ещё успел заметить за поворотом над водою возвышающуюся голову водителя, как вдруг девушка сильнее сжала руки на его шее и, прям под ухо, взахлёб заверещала: