Свой самый смелый поступок Наташа Лагина совершила в 16 лет. Она переехала от матери к отцу.
– Родители давно не жили вместе. Мама была очаровательной, вылитая Любовь Орлова в ее лучшие годы. – Наталья Лазаревна достает выцветший снимок. – Она работала секретарем в журнале «Крокодил», и ее постоянно приглашали сниматься в кино. Андрей Кончаловский вспоминал, что на всю Москву было три признанных красавицы. Одна из них – Татьяна Васильева – моя мама. Но стать актрисой таланта не хватило. Зато в фильме «Весна» она на крупных планах дублировала порой нашу первую кинозвезду. Ведь в те времена Орловой было уже за пятьдесят. Увы, я-то сама внешне – вылитый папа. Но и внутренне, к счастью, – тоже копия он.
В свои 16 лет, выпавшие на Гражданскую войну, Лазарь Лагин сначала вступает в партию большевиков, а затем создает комсомол в Белоруссии. «Как-то к ним в полк в Ростове-на-Дону приехал выступать Маяковский. „Кто из вас тоже пишет стихи – валяйте их вслух, а я сейчас рецензию выдам“, – рассказывает Наталья Лазаревна. – Папа прочел стихотворение „Старшина“. Каково же было его удивление, когда на следующий день, в другом полку, он услышал, как Владимир Владимирович шпарит его творение наизусть».
«Этот человек обязательно станет писателем», – добавил пролетарский поэт.
В анналах семьи осталась фраза: «Дорогой Лазарь, что же вы мне не приносите свои новые стихи?» На что Лагин будто бы ответил: «Как вы, Владимир Владимирович, не могу. А хуже не хочется». Их дружба продолжалась и в Москве, до самой смерти Маяковского. Случайный этот разговор состоялся как раз накануне его самоубийства. – Папа почти никогда не публиковал свои стихи, считал это пустяковым занятием. И мне запретил сочинять: «B моем доме поэтессы не будет». Это слово он произносил так, будто речь шла о падшей женщине, – улыбается Наталья Лазаревна. – Серьезно к своим произведениям он стал относиться в 70-е годы, когда со дна Черного моря подняли советскую подлодку, погибшую в годы войны. В кармашке на груди одного из матросов обнаружили клочок газеты с обрывком папиной поэмы «Ночь комиссара».
После переезда в знаменитый писательский дом отец поселил дочь в самой маленькой, 12-метровой комнатке. Себе взял две большие. Хозяйство вела баба Катя – мамина мама.
– Я привезла ее с собой и ни разу об этом не пожалела. Папа души в ней не чаял. Купил в нашу комнатку телевизор, специально для бабули. Отсюда она и в больницу уехала, – добавляет Наталья Лазаревна.
– Сначала бабуля казалась редкостной антисемиткой, а под конец жизни даже прослезилась: «Лучшие люди на земле – евреи». – Мне кажется, что ваш отец чем-то похож на своего замечательного старика Хоттабыча.
– Что вы, ничего общего, – взмахивает Наталья Лазаревна руками. – Вообще, лучшей книжкой папа считал «Голубого человека». Это о путешествиях во времени. А еще были «Остров Разочарования», «Патент АВ», сценарии к мультфильмам. Но самое любимое папино творение – такое тоненькое, чуть больше сорока страниц, – «Обидные сказки». Их он сочинял с 24-го года и почти до конца жизни. Он над каждым словом здесь работал так, что вся его лень куда-то девалась.
Старика Хоттабыча давно растащили на цитаты: «О, Волька ибн Алеша», – восклицает старый джинн, подлизываясь к своему молодому хозяину.
«Дох-тиби-дох-тиби-дох» – таинственное арабское заклинание, и – прочь еще один волосок из волшебной бороды. Хотя в книжке этого не было – специально для радиопостановки коронную фразу придумал актер Николай Литвинов.
За шестьдесят с лишним лет книга выдержала несколько сотен переизданий. И всего одну экранизацию.
– Папа был категорически против, чтобы по «Хоттабычу» снимали кино. Вообще не хотел фильмов по своим книгам. И мне внушил, чтобы с лестницы спускала, если приходят с киностудий. «Я пишу для читателей, а не для зрителей!» Он полагал, и правильно, как мне кажется, что нельзя передать мысли автора посредством киноэкрана, – рассуждает Наталья Лагина. – Что в итоге и получилось – дети в фильме абсолютно деревянные, никому не нравятся. Да и жизнь у них не сложилась: Волька Костыльков, к примеру, спивался. Потом, правда, как я слышала, взял себя в руки и «завязал». Он работал, как я знаю, шофером на Севере. А мальчика Женю, друга Вольки, в театральном мюзикле «Старик Хоттабыч» мы вообще поменяли на девочку. Только старик в фильме был чу-у-удный!