Самое время и мне уйти.
Осень всем своим видом показывала, что дышит на ладан, природа будто проигрывала этот ход, чтобы выиграть следующий — весной, когда уже и надежды не будет на продолжение ее существования. И без того одинокие древесные телеграфные столбы своими кривыми спинами еле закрывали уходящее солнце, а теперь, когда из обмундирования на них осталась пара цветных отпечатков, — на память, — не могут и этого. Теперь они ничем не лучше брёвен сгоревшей церквушки.
Именно так, от года к году лесные колоссы все больше и больше горбились, с большим и большим трудом на своих спинах держали небо. Теперь они совсем ослабли, некоторые из них сдались и ничком упали на голую землю. Колени стоящих дрожат, так дрожит и небо, — да, обычно это незаметно, но стоит вам поздней осенью посмотреть на небо сквозь лужи, как вы увидите все: и разочарованных лесных великанов и рябь, ту рябь, что возникает от их слабеющих рук.
Каждый раз мне кажется, что эта осень — последняя. Что предыдущие были более уверенными, чем эта. Будто бы раньше природа совершала тактическое отступление, — но запланированное. Сейчас она опять вымирает, но не вызывает у меня оторопь, как делала в предыдущие года. Ничем не передаваемое ощущение — будто бы старый друг, с которым ты множество раз расставался и виделся, но в этот раз… в этот раз ты чувствуешь уже, что друг не вернётся, что не произойдет ещё одной встречи, такой сказочной, такой радостной, и ты бежишь вслед ему, чтобы в последний раз пожать руку, крепко, так крепко, что пусть сводит зубы от боли — больше ни одного рукопожатия не будет, а значит надо наверстать все в одном. И хочется признаться во всем, что когда-либо делал, ведь больше не будет случая извиниться. Точно также было и с этой осенью. Я шел следом… нет, вернее, уже бежал, бежал вслед за ней, но никак не поспевал, — деревья вокруг не примеряли обратно свой наряд из огней и золота, птицы не начинали щебетать, а приветливого солнца не было видно. Мы с ней разминулись.
Осень ушла. Туда же, куда и летели вместе с ней листья, куда летели птицы, куда ветер гнал беззаботные облака. Туда же, где и было мое счастливое время. От осени оставался лишь призрачный след, как открытка от старого друга. Иногда думаешь — лучше бы и не оставалось такого горького напоминания, я бы не смотрел, не обращал внимания на это. Но нужно помнить обо всем, хотя бы из уважения к тому, через что мы прошли вместе.
Мне безумно грустно было смотреть на уходящее вдаль тепло, на падающие лепестки цветов, на без вести пропадающую жизнь. Все они, все, во главе с осенью и моим счастьем ушли далеко, в одну сторону. Таков путь, для каждого единый. И, если верить ржавому флюгеру, всем нам одна дорога — на запад.
4 октября 2022 г.
Господин Никто
Как иней с трудом покрывает озябшую землю, как ветер нетерпеливо верещит над твоим ухом, — ровно так же, сквозь плотно сжатые челюсти человек идёт из одного квартала в другой. Человек прямоходящий, — нет, совсем нет, скорее человек идущий, машина, которой остановиться не дано никак, следующая остановка — смерть. Человек идёт, как идёт и снег, не понять никому откуда и куда, кто послал белесый пепел с неба и зачем, зачем же он укрывает собой засыпающую природу.
Человек не просто идущий, но человек убегающий, но не от кого-то другого, а от себя любимого. Человек бежит, как время, из одной точки в другую, человек бежит из прошлого в будущее, стоит ему замереть в настоящем — и умрёт он, и застекленеет он, и завязнет в этой смоле. Время не ждёт — более того, оно подталкивает нас, оно врезается в спины людям, заставляет выходить из душных каморок на "волю".
Улица — та же клетка, просто заметно более красивая и большая. Если вы вышли из дома, то не клетка увеличилась — вы уменьшились. Человек из чего-то большого, грозного на улице обращается в дрожащее насекомое, застревает в смоле и более не может двинуться. Как пылинка в механизме настенных часов, человек пытается остановить ход событий, но — тщетно, время течёт, время всё ещё река, а моста не видно. Из-за сходства с пылинкой в часах, услышав звуки птиц, мы прогоняем свой взгляд по верхушкам деревьев — быть может, уже наступил полдень, и всем нам пора на покой, устроить тихий час и более не беспокоить Мать-Природу дурными выходками.
Время — река, а человек в ней рыба, плывущая на нерест, — самой рыбе, впрочем, не важно совсем, удастся ли обеспечить потомство, это же будет потом, рыбе должно быть важно то, что сейчас, не логичнее ли вместо долгого плавания в прекрасное далеко обустроиться здесь, около треклятых камышей, и обгладывать противных червей и скрываться от света, — так ведь лучше, так ведь проще для нас самих. Или человек — не рыба, а то существо, что только готовится к выходу на сушу, оно непомерно рискует, вылезая из воды, но все же заставляет себя волей случая вздохнуть полной грудью, знатно прокашляться и идти дальше в беспросветное завтра. Человек — амфибия, всю жизнь он прячется, он скитается, чтобы найдя собственное счастье наконец обрести возможность дышать, возможность отвлечься от будничной духоты и, наконец, остановиться.