– А по раку-богомолу вы сами, без всякого приказа, стрелять собирались? – не понял, съезд с темы?
– Состояние самообороны, – отставник разводит руки, – Хорошо-хорошо, превышение! – гладит свой забинтованный палец и театрально всхлипывает, – он же, скотина, меня есть собирался! Даже надкусил! А я реально испугался, – вздыхает, – статьи 107 и 108 нашего, – с нажимом, – УК России – мне оправдание. Или у ваших раков тут "равные права"? – сидячий народ похоже перевел дух, нервно захихикал. Шутка удалась!
– Ух ты! – парень подобрался, – Уголовное законодательство, получается, почти наизусть знаете?
– Служба такая… – "товарисч маиор" многозначительно хмыкает, – И чо? В "Гринпис" нажалуетесь?
– Не-а, – пацан беспечно мотает буйными кудрями, – Это – контрольные вопросы, настройка "фона"…
– "Детектором лжи" проверяешь? – отставник слегка надулся, – Бу-га-га! Хрен с тобой, спрашивай!
– Помните статью 24, пункт "ве", Закона СССР "Об уголовной ответственности за воинские преступления"?
– Она отменена! – ох… слишком быстро "товарисч маиор" это сказал, раньше чем пацан договорил…
– Так помните или нет? – на физиономии "отличника" вдруг резко проступает хищное выражение.
– Она больше не действует! – словно заклинание рычит, в голосе злость, – Откуда ты про неё узнал?
– В рейтинге "Скрипки" – ссылки, на факты или причины начисления "минуса", – мышонка больше нет. Кот, вдруг, неожиданно для себя, испуган и зажат в угол, – Значит, не помните? – интересно, о чем они?
– Говорю, профессиональный склероз! Бу-га-га! – старательно пытается сохранить лицо "товарисч маиор", сидящие "пионеры" живенько шепчутся между собой, – Ты ещё законы Хаммурапи сюда приплети!
– Жалко, – парень даже не среагировал на попытку себя оскорбить, – Тогда я сам процитирую!
Принимает позу римского трибуна, с репродукции из учебника. Даже нос – как на античных статуях. С кудряшками – стильно. Юный Аполлон, блин. Похож! Девки скоро штабелями падать будут. Нет, скорее, смахивает на образцово-показательных гипсовых пионеров, из парка. Наследство эпохи "культа личности". С голыми коленками, в шортах. Тока те все – с горнами и барабанами, а этот – с кобурой. Милитаризм…
– Статья 24. "Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти", – словно за суфлером повторяет. Не-а… Наверное, в наушник ему начитывают, – Злоупотребление начальника, или должностного лица властью, или служебным положением, превышение власти или служебных полномочий, бездействие власти, если эти деяния совершались систематически либо из корыстных побуждений или иной личной заинтересованности, а равно, если они причинили существенный вред, – парень переводит дух, заглатывает побольше воздуха и продолжает скороговорку, – Совершенные в военное время или в боевой обстановке, – снова переводит дух и торжественно завершает, – Наказываются лишением свободы на срок… до 15 лет… или смертной казнью!' – последний раз переводит дух, – Какого-какого "приказа правительства" вы ждали? На фиг он вам был нужен? Есть враг, есть цель, есть оружие – вперед! С места не тронулся – трус. Получил от бездействия выгоду – изменник. Вступил с врагом в мирный сговор – предатель. Навсегда. Ага? – язвит!
– Бу-га-га! – ненатурально старается прохохотать "товарисч майор", – И что? Нас таких много! Эдак вы каждого лейтенанта, по состоянию на 1991 год, теперь захотите к стенке прислонить. Всех поголовно, аж до самого завалящего прапора, – гы-гы, а кстати, забавная мысль! В армии она мне в голову уже приходила.
– Во! – радостно отзывается "отличник", – Что сказано в статье 24 пункт "ве"? Там сказано, что отвечают головой за преступное бездействие в 1991 году… и после, только, – пауза, – командиры и начальники. Те, кто имел власть и полномочия приказывать другим людям. Исчерпывающий перечень "начальников", дан, например, в статьях 10, 11, 12 и 14 вашего Устава внутренней службы. Ни солдаты срочники, ни гражданские служащие, ни резервисты к ним не относятся. Исключая прочих, кто после офицерские погоны получал – их тоже! Раз у них присяга советская, так и отвечать надо… по советским законам, – и белоснежно лыбится, аж сверкает, в лучах заходящего солнца, – Лет на пять курсантам "гнилого мяса" хватит! А потом можно и за ваших "хиви" браться. Вы же воспитали себе достойную смену? – ик, че-го? В воздухе повисает душная тишина. Не фига себе, предъява… – Советское правительство, специально для таких как вы, хитрых ухарей, закон придумало. Что бы… – пауза совершенно матерного звучания, – не "ждали приказа", как уже было в 1941 году, а сами, инициативно, при встрече с врагами, булками вертели. Забыли? – зло-с выразил мысль…
– Обломайся! – громко, но как-то неуверенно, гаркает оппонент, – Срок давности! Бу-га-га! Даже если болтать спора ради – он истек! Уже дважды! – э-э-э, дядя, сливаешь, даже я вижу – пошли гнилые отмазки…
– Действует тот закон, что был в момент совершения преступления. А у нас – срока давности нет … – улыбку у парня как ветром сдуло. Волчий оскал! – И тюрем, кстати, у нас нет. И армии нет – вооруженный народ. И приказов нам отдавать не надо – каждый решает сам, – осекается, как сглатывая комок, другим тоном продолжает, цитирует, похоже – "Если не знаешь, за что убить встреченного тобой – не убивай!"
– То есть, как? – оп-па-па, "товарисч моиор" реально слегонца мандражирует, вон и руки в карманы сунул – трясутся. Дурная идет беседа… Пацан, со взрослым, не должен так спорить, – Без суда и следствия?
– Так ведь "Скрипка"… – парень тоже растерялся, словно бы пытается объяснять очевидное, – Там всё выложено. На каждого… согласно "Хартии". Вы же согласились на равные права? Советская власть…
– Нет давно вашей Советской власти! – истерически взрывается отставник, – А значит, правительства тоже нет, – выдергивает руки из карманов, – Не обязан я был на ровном месте пальбу поднимать! Где была в СССР боевая обстановка? Покажите мне её! Он сам собой распался, – и, как подбивает итог, – Туда и дорога!
– Вы сами решили или людей опрашивали? – хоп! Второй раз, за минуту, в воздухе повисает тишина. А ведь мелкий прав! Референдум о сохранении СССР – высшая истина. Его результат нельзя отменить.
– Э-э-э-э… – "товарисч маиор" снова сует дрожащие руки в карманы, – Бу-га-га! – переминается с ноги на ногу, – Какое вам дело? – поворачивается, – Я отказываюсь отвечать на провокации! Бу-га-га!
Елки-палки! Почти таким манером раз мой взводный, помню, после патрулирования, отбрехивался. В Центральном парке, возле пруда, мы в кусты забурились. Малую нужду справить. Покурить… Всё равно ни прохожих, ни самовольщиков вокруг. Темно, дождик накрапывал. Под деревьями сухо, дорожки блестят. И надо же случиться – шпана, рядышком, киоск курочит… Который, как много позже оказалось, крышевал наш командир полка… Борзота! Пятеро с машиной. А нас трое. Ну и чо? Кто против слово скажет? Так нет, "шакал" уперся рогом и ни в какую. Мы ему так, и сяк, шепотом, конечно. Давайте заорем… Давайте, разом выскочим. Давайте, вы из табельного в воздух стрельнете. Тут его и прорвало. "А вы знаете, какая морока, потом, за патрон отчитываться?!" Блин! На весь парк гаркнул… От всей души, так сказать, во всю луженую глотку. Ну, мы с него и заржали! Оба хором. Бакланы как дернут, в стороны! Шофер по газам… С испуга… Чего заржали? Этот же козел, неделей раньше, из того же пистолета, не моргнув глазом, в небо, половину обоймы высадил. Прямо в расположении… Строй, из столовой, сопровождал, как дежурный по роте. Чурка прямо из рядов выскочил, да по тропке боковой, к свинарнику своему. Всегда там выходил. Фига до плаца и обратно, с развода, круги мотать? Всё равно, кроме свинарника его никуда послать не могли. Нормально! Так ведь, попала взводному вожжа под хвост. "Стой! Стой, я приказываю!" И покрыл чурку, по матушке. А тот – тоже хорош. Нет бы смываться… Стал и послал "шакала" в ответную. В том свинарнике служат одни отморозки.