Так, может быть, всё-таки...
- Что это? - вдруг спросил Монуар, протягивая бумагу, которую держал в руке с того момента, как Пьер вошёл в кабинет. Сделал он это с таким видом, будто только что ловко выхватил её из общей стопки на глазах у поражённого Ванеля.
Пьеру не надо было смотреть, чтобы ответить, но всё же он взял документ, бросил на него взгляд и пожал плечами.
- Обычная рутинная выписка. О, хорошо, что вы её нашли, надо не забыть отдать секретарю.
- Обычная? Я бы не сказал. Или свершилось чудо, и приказы об освобождении наш железный комиссар Ванель теперь выписывает по дюжине на дню?
Монуар говорил, улыбаясь, и Пьер улыбнулся тоже. Улыбайся ему, вот так, улыбайся же. Ты прекрасно себя чувствуешь. Раскованно, уверенно и совершенно свободно. Он ничего не знает. Иначе разговор вёлся бы в камере.
- Вы так говорите, будто я какое-то чудовище, Монуар, - усмехнулся Пьер. - Если арестованный виновен, я передаю его суду, если невиновен, отпускаю - что в этом невероятного?
- Невиновных не существует, это ваши слова, - сощурив глаз, проговорил Монуар. - А невиновных аристократов - тем более.
- Чудеса случаются, - небрежно сказал Пьер и бросил бумагу на стол, пытаясь таким образом подвести под этой опасной темой черту. - Так чем обязан, вы не сказали?
- Этого человека взяли с бандой Бавилля позавчера, не так ли?
Проклятье, Монуар никогда прежде не игнорировал обращённый к нему вопрос. И не гнул свою линию так настойчиво. Пьер подчинялся ему лишь формально - оба они так или иначе отчитывались напрямую перед трибуналом, однако открытых конфликтов всегда старался избегать. Впрочем, и повода не было - безжалостный комиссар Ванель и вкрадчивый комиссар Монуар не дружили, но вполне ладили.
Пьер понял, что пауза затянулась, и надо отвечать - всё равно, что.
- Так. Но к контре он отношения не имеет. Оказался в борделе случайно.
- Случа-айно, - протянул Монуар. - Много ли там было случайных людей, гражданин Ванель? Кого вы ещё постановили отпустить?
Проклятье, он загоняет меня в угол, подумал Пьер, но был вынужден ответить:
- Никого.
- В самом деле? А откуда же гражданину... - он вытянул шею, отыскивая взглядом затерявшийся в кипе бумаг приказ, - ...Лабрену такое везение?
- Я не обнаружил доказательств его вины.
Всё, подумал Пьер, видя, как сонные глаза Монуара превращаются в две щёлки. Вот мы и вляпались с тобой по уши, Анри. И как-то мало мне радости от того, что мы потонем вместе. Всюду вместе, в болезни, в здравии и в полном дерьме.
- Не мне вам рассказывать, Ванель, о принципах работы нашего комиссариата, - сказал наконец Монуар, и в его голосе слышалось лёгкое удивление. Всё-таки не знает, подумал Пьер, но теперь это уже не имело значения. - Мы, хоть и стремимся к уничтожению папистов, практикуем некоторые методы Святой Инквизиции. Нам не нужно доказательств виновности, чтобы осудить человека. Но необходимо неопровержимые доказательства невиновности, чтобы его освободить. Вам известно об этом не хуже меня. У вас есть доказательства того, что... - снова этот взгляд - проклятье, да в жизни не поверю, что ты, бывалая ищейка, так легко забываешь имена, - что Лабрен непричастен к делу Бавилля?
- Есть показания Анаис Дюранж, известной как мадам Лавернэ, - спокойно солгал Пьер. - И девушек из её заведения, утверждавших, что Лабрен часто приходил туда и всё время проводил в апартаментах, никуда не отлучаясь. Следовательно, в заседаниях контры принимать участие не мог.
- Вы всерьёз полагаете, что показания шлюх и их сутенёрши можно представить в трибунал? - изумлённо спросил Монуар.
Пьер перевёл дыхание, мысленно сосчитал до пяти.
- Мне непонятен и, более того, неприятен ваш снобизм, Монуар, - напустив в голос своей фирменной прохладцы, действовавшей, он знал, даже на начальство, проговорил Пьер. - Все представители третьего сословия одинаково равны перед законом. Вне зависимости от рода деятельности, которым вынуждены заниматься в наше неспокойное время. Да, я представлю эти показания в трибунал, если понадобится. И готов отвечать за возможные последствия.
Монуар хмыкнул в усы. Ты выиграл этот раунд, Ванель, апатично подумал Пьер. Раздобудь теперь только упомянутые показания, и выиграешь второй.
- Возможно, вы правы, - проворчал Монуар, отворачиваясь. - Но прежде я хотел бы ознакомиться с этими показаниями, если вы не против.
- Сейчас? - спросил Пьер, чувствуя, как остановился бег крови в жилах.
- Нет, позже, в течении дня. Сейчас у нас полно другой работы. Собственно, почему я к вам и зашёл. Получена информация о крупном гнезде контры в Шантильи. Необходимо немедленно сформировать оперативную группу. Я думал поручить это вам, вы ведь раньше работали в Шантильи.
- Работал, - в бытность свою полицаем, о которой не очень-то люблю вспоминать, мысленно добавил Пьер. - Мне выехать немедленно?
- Нет, судя по нашим данным, у них завтра намечена большая сходка. Я принёс вам все материалы по этому делу, ознакомитесь. Вам нужно быть там завтра к девяти утра, так что смотрите сами, может, стоит поехать заранее. Хотя вечером я ожидаю дополнительные сведения.
- Хорошо, - кивнул Пьер, принимая от Монуара тонкую сафьяновую папку. - Я посмотрю.
- Это пока всё. И, Ванель, - уже в дверях обернулся Монуар. - Не спешите отдавать секретарю приказ об освобождении этого... как его там, вашего бавиллиста. Я всё-таки хотел бы лично разобраться с этим делом.
- Как скажете, - расшнуровывая папку, рассеянно отозвался Пьер, старательно делая вид, что ему решительно всё равно.
- Надеюсь, мы поняли друг друга. О, а вот и ваш секретарь. Филипп, если не ошибаюсь, верно? Доброе утро. Помогите гражданину комиссару разобраться с документацией, видите, что тут у него творится.
"Сукин сын, - думал Пьер; слова из вложенного в папку доноса прыгали у него перед глазами, и он даже не пытался их прочесть. - Долбанный, сраный сукин сын. Проклятый плебей".
Так, ладно, паника ни к чему не приведёт. Всё, что сейчас можно сделать - это немедленно организовать те самые свидетельские показания, которые, по его словам, имелись в пользу Лабрена. Только бы эту старую сводню Лавернэ ещё не отдали в трибунал. Там Пьеру её уже не достать. Если же она здесь... но не будем суетиться. Монуар сказал - в течение дня. Вряд ли стоит навлекать лишние подозрения, немедленно берясь за уже закрытое дело Бавилля. Как минимум до обеда Монуар вряд ли об этом вспомнит, а до того времени я что-нибудь придумаю...
- Гражданин комиссар...
- Что там? - не оборачиваясь, резко спросил Пьер.
- К вам посетитель... можно пускать?
- Скажи, пусть подождет!
- Дама...
Филипп произнёс это слово таким тоном, каким мог произнести её только молодой балбес-гетеросексуал, роняющий слюни при виде размалёванной рожи прядильщицы, вышедшей прогуляться Монмартром. К Пьеру регулярно являлись такие девицы, иногда с доносами, но чаще с прошениями. Под конец разговора они обязательно делали недвусмысленные намёки, а, натолкнувшись на гранитную стену его непреклонности, уходили в слезах, размазывая синюю тушь по щекам. Пьер терпеть не мог с ними возиться, и обхаживать очередную такую дуру в это не самое приятное в его жизни утро он вовсе не жаждал. Выбора, однако не было - излишняя раздражительность комиссара также могла привлечь ненужное внимание.
- Проси, - рявкнул Пьер.
Она вошла.
* * *
- Я клянусь вам, гражданин комиссар... Республикой клянусь, что он ни в чём не виноват. Поверьте мне, прошу вас!
- Не надо подобных клятв, гражданка, - сказал Пьер. - С ними следует быть осторожнее.