Год назад Джулия не обратила бы внимания на долговязого янки, ужасно коверкавшего английские слова, к тому же сдабривавшего свою речь непонятными жаргонными выражениями. Ник не умел достойно вести себя, выглядел несерьёзно, глупо улыбался, был похож на девушку или ребенка. Он не вчитывался в документы, как это делали солидные клиенты. Джулия не верила, что так быстро можно просто успеть прочитать текст, не то, что понять содержание. К тому же Ник сразу пригласил Джулию в ресторан, как обычную шлюшку с улицы, строящую глазки всем прохожим.
— Мисс, через полчаса у вас перерыв. Напротив уютный ресторан, я приглашаю на ленч. Посидим, познакомимся ближе.
И улыбается ей так нахально, будто его никогда правилам хорошего тона не учили. А то по его холеной роже, и дорогому пальто не видно, откуда он такой взялся.
— У меня есть с собой бутерброды. Мистер Ершов, — холодно так, пренебрежительно ответила Джулия.
Любой другой сразу бы смутился и ушел. Ведь понятно, что девушка тебе не рада. Нет. Улыбается радостно и глупо.
— Зря. В этом ресторане даже днем живая музыка.
— Как это — живая? — удивилась Джулия.
— Молодой латинос прекрасно играет на гитаре и божественно поет. А одну из его песен («Besame Mucho») написал мой друг.
— Я слышала, что это пошлая песня, слишком пошлая, — скривила рот Джулия.
— Ты знаешь испанский?
— Нет.
— Я тоже. Значит, мы можем слушать «Besame Mucho» и нас никто не сможет попрекнуть этим, — засмеялся Ершов, — На десерт там подают вкуснейшие пирожные. Пальчики оближешь!
— У меня новый клиент, я не могу разговаривать попусту, мистер Ершов. Меня уволят, — холодно, но корректно ответила Джулия.
— Хорошо, ухожу. Жду тебя в ресторане, — ещё шире улыбнулся Николай.
Оставшиеся полчаса до ленча Джулия молча злилась. Она негодовала: «Неужели её вид настолько вульгарен, что посетителям она кажется доступной женщиной.»
— Джулия, собирайся, пора, не следует заставлять ждать «такого» мужчину. Это твой шанс, — приказал за пару минут до начала перерыва начальник.
Девушка, по привычке повиноваться, быстро встала, и начала одеваться.
«Что я делаю? Зачем иду в ресторан? Ах! Если бы меня пригласил мистер Юхансон! Какие у него усы!!! Какая у него трость! Он так серьёзен, ни за что не поверишь, что ему всего двадцать два!» — думала Джулия по дороге, и чуть не попала под лошадь.
Ершов ждал девушку у дверей ресторана налегке, без пальто и шапки. Зима стояла теплая, мягкий пушистый снег падал, и, оседая на бровях и ресницах, мешал Николаю всматриваться в лица прохожих. Он боялся не узнать Джулию в верхней одежде. Легкая коротенькая кроличья шубка, стоящая десяток долларов, смотрелась на девушке роскошно, как будто была сшита на заказ. Холодная и неприступная красавица Джулия, фигура которой оказалась столь же изящной, что и её лицо, плыла сквозь снегопад, как сказочная принцесса.
— Снежная королева, — вырвалось у Ершова.
Взгляд у Джулии стал еще более строгим, ледяным.
«Как она играет это! Богиня! Английская королева! Интересно, а пользоваться столовыми приборами она умеет? Нужно устроить представление!» — загорелся Ершов глупой идеей, решив заказать набор блюд с максимальной сменой ложек и вилок, в ресторане делали их раскладку стандартно, вне зависимости от порядка подачи блюд.
Однако Ершова ждал облом, Джулия сама заказала себе самое простое блюдо: «Беф а ля Строганов», соблазнившись названием, и отказалась даже от десерта.
— Где же этот «живой звук»? — девушка вывела Николая из состояния созерцания её красоты.
Ершов вскочил, как ужаленный. Другая девушка рассмеялась бы, увидев виноватое выражение лица кавалера, но Джулию это лишь раздражало.
«Стерва», — подумал официант.
— Наш музыкант пьёт первый утренний… «кофе» на кухне. Я его потороплю, — прошептал официант Ершову, тот благодарно кивнул.
Поведение Джулии казалось Николаю совершенно обычным, он привык к стервозной манере девушек конца двадцатого века.