17 октября 1917 года. Зимний дворец.
Зал заседаний Временного правительства
Заседание уже идет. Коновалов садится на место председательствующего. С ним все здороваются, а потом прерванное выступление продолжает Николай Михайлович Кишкин.
– Товарищи! Сейчас очень важно принять меры и не допустить погромов! В городе находят и громят винные склады! А таких складов у нас более пятисот, не считая запасов в некоторых ресторациях, которые пользовались привилегиями! В городе разбойничают, как на большой дороге. Убийства, изнасилования, налеты – все это происходит по многу раз в день. Ночью некому прекратить перестрелки на улицах. Есть самоуправление, которое отстаивает свои права на милицию и на продовольствие, но, похоже, продовольствие их интересует куда больше, чем порядок… Есть комиссар, но ему не дают работать!
Терещенко встает со своего места и подходит к Коновалову.
– Где Керенский? – спрашивает вполголоса Михаил заместителя председателя. – Хоть вы можете сказать, когда он появится?
– Вы же знаете, – отвечает Коновалов так же тихо. – Он на фронте. Инспектирует части. Я связывался с ним по телеграфу – обещает быть завтра…
– Он не думает, что вскоре ему будет некуда возвращаться? – спрашивает Терещенко зло.
Коновалов пожимает плечами.
– Я вижу, – продолжает Кишкин, – что товарищ Коновалов пригласил на заседание полковника Полковникова. И, пользуясь случаем, хочу задать вопрос командующему Петроградским округом: Георгий Петрович! Успокойте нас! Скажите, вы уверены в преданности войск? Ведь все агитаторы на свободе, большевики ведут подрывную работу в пользу своих немецких хозяев, нимало не стесняясь, в открытую.
– Я только что докладывал товарищу Коновалову, – полковник встает. – Войска преданы Временному правительству. Я полагаю, что в этом смысле беспокоиться вам не о чем!
– Их достаточно для подавления выступления в самом начале, – говорит Терещенко. – А вот достаточно ли их для наступления? Мы имеем дело с вооруженным и коварным врагом.
– Но Багратуни разоружил рабочие дружины, – возражает Некрасов.
– Не все, – говорит Терещенко. – Сегодня присутствующий здесь Верховский, слава Богу, отказался выдавать две тысячи винтовок по распоряжению ЦИКа Петроградского Совета. За что ему отдельная благодарность и уважение! Две тысячи винтовок – это две тысячи бойцов. Они возьму винтовки в другом месте. Сейчас это не проблема. Нам надо идти на верную победу. Вызвать большевиков на преждевременное выступление, пока они полностью не готовы к восстанию. Пусть начинают свои митинги и погромы, а мы в этот момент их ударим.
– Пусть Керенский подготовит общий план, – предлагает Гвоздев. – Есть Полковников, он поставлен руководить округом. Это его ответственность!
– Смешно слушать! – качает головой Малянтович. – В городе проблемы с продовольствием. В городе через несколько недель может начаться голод, а мы с вами сидим и рассуждаем, как выманить из логова эту банду немецких наймитов. Прав Терещенко! Я предлагаю проверить свои силы, принять все необходимые меры предосторожности, вызвать восстание и подавить его с максимальной жестокостью.
– Не смешно слушать, а скучно, – говорит Верховский. – Товарищи, сил на активное выступление у нас нет. Тут и обсуждать нечего. Мы можем выжидать, не более. Ждать выступления другой стороны. Нейтрализовать большевиков мы не можем. Мы и арестовать их лидеров не можем. Мы ничего не можем, только наблюдать, как Совет становится большевистским гнездом. Я прошу об отставке, товарищи. Я не могу предоставить Временному правительству реальные силы для подавления беспорядков.
– Давайте мы обсудим это по приезду Александра Федоровича, – предлагает Коновалов. – Возможно, к завтрашнему дню ситуация прояснится.
– Я не верю в выступление большевиков, – говорит Прокопович. – Маразм в нас, товарищи. Мы не можем создать власть в своей стране. Мы оказались неспособны это сделать вовремя. Пока нет власти – нет и силы. Пока нет силы – ничего сделать нельзя. Врага нельзя победить уговорами…
В зал входит Керенский. Он в своем обычном одеянии – военном френче. После поездки он изменился к лучшему, воспрянул духом, что ли? В глазах снова блеск, хотя под глазницами синяки от недосыпа.
– Товарищи! Здравствуйте!
Он садится рядом с Коноваловым.
– Продолжайте, пожалуйста! О своей поездке на фронт, товарищи, я доложу отдельно…
17 октября 1917 года. Поздний вечер. Смольный
Возле здания суета: машины, люди. Выставлена весьма серьезная охрана – несколько пулеметных гнезд, укрепленных мешками с песком, солдаты, десятка три матросов-балтийцев, бронемашина.