Шофер бросает тяжелое авто в разворот. Машину заносит, визжат тормоза. За лобовым стеклом мелькают тени домов и фонарных столбов. Смоляков, не удержавшись, летит с подножки кубарем. С баррикады начинают стрелять.
– На пол, дамочка! – кричит водитель, выравнивая авто. – На пол падай! Убьют!
Маргарит сползает на пол.
Водитель тормозит, давая возможность упавшему запрыгнуть на ступеньку. Второй юнкер открывает огонь по нападавшим.
С баррикады отвечают с десяток стволов.
Пули попадают в машину, пробивают стекла, но авто уходит в темноту. Водитель, пригнувшись, крутит руль. За ними, прыгая на брусчатке, спешит небольшой развозной грузовичок, в кузове которого то и дело мелькают вспышки выстрелов.
Маргарит лежит между сиденьями и глубоко, со свистом дышит. Глаза ее полны ужаса.
Пуля преследователей попадает в напарника Смолякова. Он роняет винтовку и повисает на дверце. Маргарит, не обращая внимания на свист пуль, затаскивает его во внутрь. Она вся в крови – руки, платье, шуба, но все же пытается зажать рану в груди мальчишки. Рядом с ней на сиденье Смоляков, он стреляет по преследователям.
Автомобиль проскакивает через глубокую лужу, поднимая облако грязи и выезжает из переулка на Дворцовую площадь. Он едет к сверкающему огнями Зимнему дворцу. Машина преследователей тормозит и прекращает погоню.
Глава девятая
Штурм
Петроград. Ночь с 24-го на 25 октября 1917 года. Главный телеграф
Командир отряда ВРК кричит по направлению к дверям Главтелеграфа:
– Мы даже разоружать вас не будем! Выходи оттуда, паря. Если будем штурмовать – перебьем ведь нахер!
Из-за двери отвечают.
– Ты нас сначала отсюда выцарапай!
– Так! Объясняю в последний раз – у меня в руках бомба. Даю минуту. Если не выйдете – взорвем двери. Время пошло.
Командир смотрит на стоящего рядом матроса с гранатой.
– Как прикажу – кидай. Хер с ними, раз ума нет – пусть дохнут.
Но кидать не приходится. Из-за дверей кричат:
– Мы выходим!
– Ну, вот, – говорит командир матросу. – Так бы раньше. Боеприпас сэкономим.
И кричит.
– Выходи, паря! Не бось, не тронем!
Из Главтелеграфа начинают выходить с поднятыми руками юнкера, с ними офицер – грузный мужчина лет 35.
Командир отряда подходит к нему.
– Что, ваше благородие? Пацанят пожалел?
– Чего зря молодежь за бездарей класть… – отвечает офицер, прищурившись. – Будут у них еще свои битвы. Успеется.
– А ты чего за бездарей воюешь, поручик? – спрашивает командир, доставая из кармана портсигар. – Бери, угощайся…
– Так я присягу давал… – поручик берет папиросу.
Оба прикуривают от одной спички, бережно закрывая ее руками от ветра.
– Настоящий табак, – выдыхает дым поручик. – Хорошо живете, большевики…
– У буржуев экспроприировали.
– Так и ты, судя по рукам, не из чернорабочих.
– Наблюдательный… – ухмыляется командир. – Я насчет присяги… Ты ж ее царю давал, служивый. А царя вроде как свергли. Сечешь? Царя свергли – народ остался.
Оба глядят на проходящих мимо молодых юнкеров и на занимающих телеграф бойцов ВРК.
– Ты, конечно, прав, – говорит поручик. – Народ остался. Только сдается мне, что ты и твои дружки – это не народ. А присягу я не царю давал. Державе. Сечешь?
– Ну, не дурак… Понял. Дело твое, поручик. На этот раз живым отпускаю. А если еще свидимся – не обессудь. Как получится…
– И ты не обессудь, – отвечает офицер. – За курево – спасибо. Бывай.
Он уходит в темноту за своим отрядом, забросив винтовку на плечо.
Матрос и командир смотрят ему вслед.
– Надо было ёбнуть его, – говорит матрос. – Пролетарским чутьем чую, вражина, сука, законченная…
– Успеется, – отвечает командир. – Не суетись. Время придет, товарищ Железняк, всех кончим.
Петроград. Ночь с 24-го на 25 октября 1917 года. Франко-русский завод
У причальной стенки стоит крейсер «Аврора».
На причале горит дежурное освещение – блеклые желтые пятна за пеленой дождя со снегом. На «Авроре» тоже только стояночные огни. Трап поднят.
По пирсу едет автомобиль – воет трансмиссия, мечутся фары. Возле «Авроры» авто останавливается. Из машины выходят люди.
– Эй, на «Авроре»!
Тишина. Воет ветер, раскачивая фонари.
– На «Авроре»! Не спать! Замерзнете!
– Это кто там орет?
– Я тебе не ору! Я с тобой разговариваю!
– Чего надо?
– Белышева мне надо! У меня приказ от Петросовета!
Трап опускается.
Уже другой голос говорит:
– Поднимайтесь, товарищи!
Двое приехавших поднимаются по трапу.
– Кто товарищ Белышев?
– Я, – отвечает молодой парень – широколицый, крепкий, настороженный. – Я – Белышев.