В гостиную входит офицер связи.
– Простите, товарищи… Александр Федорович, срочная телефонограмма.
Керенский читает бумагу.
– Ну вот, товарищ Дан, – говорит он. – В соответствии с межфракционными договоренностями вооруженные отряды ВРК только что заняли Балтийский и Финляндский вокзалы, разоружив охрану. Завидую вашей вере в силу резолюций. Только вот Троцкий и Ленин плевать на них хотели! Если вы не возражаете, товарищи, я вернусь на заседание кабинета. Сейчас есть дела поважнее, чем пустая болтовня по поводу ничего не значащих бумажек.
Керенский выходит прочь.
Ночь с 24-го на 25 октября 1917 года. Петроград. Варшавский вокзал
В здание входит вооруженный отряд.
Командир отдает приказы.
Дружинники разбегаются по помещениям, возле входа устанавливают пулемет. Второй «максим» направляют на подъездные пути.
По улице едут грузовики с вооруженными дружинниками в кузовах. Машины подъезжают к Николаевскому вокзалу. Бойцы выпрыгивают с кузовов в снежную кашу и бегут к зданию.
Ночь с 24-го на 25 октября 1917 года. Река Нева. Крейсер «Аврора». Боевая рубка крейсера
В рубке – рулевой, председатель судового комитета Белышев и командир крейсера лейтенант Эриксон.
– Ну, товарищ Эриксон, теперь ваша работа… – говорит Белышев. – Сейчас на деле докажете вашу преданность революции. От имени Петросовета приказываю вам подойти к мосту на кабельтов и взять под прицел помещение механической части.
– Фарватер не обследован, товарищ Белышев, – отвечает Эриксон. – Посадим судно на мель.
– Ты, товарищ Эриксон, – голос у Белышева совершенно спокойный, – не рассуждай. Ты, блядь, делай, что тебе революционный совет приказывает.
– Революционный совет фарватер не знает, а я знаю, товарищ Белышев.
– Раз знаешь фарватер, контра, выполняй приказ.
– Фарватер не обследован, Белышев.
– Я тебе, суке, два раза приказывать не стану.
Белышев шагает вперед и вскидывает руку – в ней наган. Ствол упирается Эриксону в висок.
– Ты мне можешь голову прострелить, Александр, а глубины у меня на карте не появятся.
– Да мне похуй, – улыбается Белышев. – Мне Петросовет приказал возобновить движение по мосту, и я его восстановлю. Надо будет – пристрелю и тебя, и любого, кто начнет мешать делу революции. Понял?
– Товарищ Белышев, – вмешивается рулевой. Он испуган и косится то на Эриксона, то на наган в руке председателя судового комитета. – Давайте я попробую малым ходом подать к опорам. Полкабельтова не гарантирую, но на кабельтов подойду. Только давайте с промерами – пустите шлюпку вперед, пусть лотом дно стучат.
– Что, Эриксон? – с издевкой спрашивает Белышев. – У матроса голова работает, а у тебя нет? Он, блядь, соображает, как можно задание совета выполнить, а ты мне мозги ебёшь?
– Ты, Белышев, дурак, – отвечает Эриксон. – Если ты крейсер угробишь, как задание выполнишь? Ну застрели меня! И кто у тебя кораблем командовать будет? Петросовет?
– Так ты потому и живой, морда офицерская, что заменить тебя пока некем. Ну ничё… Заменим, дай срок.
– Замените, не сомневаюсь. А сейчас наган убери…
– Чо, уговорил я тебя? – осклабился председатель судового комитета.
– Ты и мертвого уговоришь, Белышев. Ты лучше подумай, что делать будешь, если они тебя не испугаются. На судне ни одного боевого заряда нет. Холостыми будешь мост разбивать?
– Надо будет, мы его на таран возьмем, понял?
– Конечно, понял. Шлюпку на воду спускайте, товарищ Белышев.
– Посадишь «Аврору» на мель, Эриксон, пристрелю нахуй.
– И сам застрелишься. Ты без меня и с буксиром не управишься, не то что с крейсером… Мостик! – говорит Эриксон в переговорное. – Что там на Николаевском?
– Стреляют, товарищ капитан, – отзываются с мостика, – бой там. Рассмотреть не могу, видимости нет, но стреляют страшно…
Ночь с 24-го на 25 октября 1917 года. Петроград. Николаевский мост
Перестрелка между юнкерами и отрядом ВРК.
Мост разведен.
Со стороны ВРК ведут ружейный и пулеметный огонь по позиции юнкеров. Но он малоэффективен. Часть юнкеров скрывается в механической, возле подъемного устройства. Часть огрызается винтовочным огнем из-за парапетов.