– Михаил Артемиевич, – зовет его Куропаткин. – Я передам своим подопечным ваше предложение. Но боюсь, что для них главнее жизни вещь, которую вы потеряли.
– Это что же я потерял?
– Честь.
Муравьев пожимает плечами и уходит, перехватив винтовку поудобнее. Куропаткин смотрит ему вслед, потом входит внутрь училища.
Внутри все серьезно забаррикадировано. Все окна заложены матрасами, мешками с песком, каждое превращено в бойницу.
Возле ближнего окна лежит со снайперской винтовкой Алексей Смоляков, у него в прицеле идущий прочь Муравьев. Он оглядывается на Куропаткина, но тот качает головой.
– Юнкер Смоляков! Отставить! Он с белым флагом!
Смоляков снова смотрит в прицел. Палец его ложится на курок.
Перекрестье прицела на затылке Муравьева.
– Алексей, – повторяет Куропаткин.
Палец соскальзывает со спускового крючка, так и не нажав на него.
Полковник Куропаткин отворачивается.
– Юнкера! – кричит он. – Ко мне!
На его команду к лестничной клетке сбегаются несколько сотен человек, все не старше 19–20 лет. Головы их торчат в лестничном пролете, Куропаткин сбегает на нижнюю площадку и задирает голову, чтобы видеть всех.
– Юнкера! – повторяет Куропаткин. – Большевики только что предложили нам сдаться. Тем, кто сложит оружие, обещана жизнь. Остальным…
Он молчит несколько секунд, подбирая слова.
– Многим из нас сегодня придется умереть. Я не могу обещать вам победы, но мы попытаемся ее вырвать. Ни я, ни ваши товарищи не осудят тех, кто решит принять условия РВК. Кто решил капитулировать – оставьте патроны товарищам и выходите из училища. У нас на это есть, – он смотрит на часы, – 10 минут.
Юнкера молчат и глядят на Куропаткина – сотни глаз, вся лестница заполнена ими. Никто из юнкеров не трогается с места.
Куропаткин ждет. Тихо. Ни слова, ни звука.
– Спасибо, мальчики… – говорит полковник негромко.
И тут же в полный голос.
– Юнкера! Занять позиции! Пулеметным расчетам – приготовиться.
Толпа приходит в движение. Грохочут по паркетным полам сапоги. Спины в серых шинелях замирают возле загороженных оконных проемов. Заградительный отряд с примкнутыми штыками становится на позиции у главного входа.
– Храни вас Бог, – шепчет Куропаткин и крестится.
Муравьев подходит к своему автомобилю, срывает со штыка платок и отдает винтовку ожидающему ее солдату.
– Гренадерский полк здесь? – спрашивает он второго военного.
– Здесь.
– Броневики готовы?
– Так точно – «Слава» и «Ярославль». Экипажи ждут приказаний.
– Атаковать начинайте со всех сторон – Большая Гребецкая, малая Гребецкая, Музыкантский переулок, Громов переулок. Посмотрим, где у них слабые места. Броневики пусть ведут огонь по пулеметным гнездам – их надо подавить в первую очередь.
– А капитуляция? – спрашивает помощник.
– Они не станут капитулировать, – говорит Муравьев, садясь в автомобиль и глядя на наручные часы. – Через пять минут начинайте.
Начинается атака.
Пулеметы, расположенные в окнах первого этажа, выкашивают десятки нападающих. Но за первой атакой следует вторая. Вышедшие на позиции броневики ведут огонь по станковым пулеметам обороняющихся, но окна хорошо защищены и подавить расчеты не удается.
Силы РВК снова отходят.
Автомобиль Муравьева едет по Петрограду.
29 октября 1917 года. Инженерный замок
Части Красной гвардии окружают здание.
Уже утро, серое, неприветливое, холодное. Но дождя нет, хотя с Невы несет клочья тумана.
Солдаты Павловского полка, дружинники-красногвардейцы, четыре трехдюймовых орудия, пулеметные расчеты. Никто не стреляет, но Инженерный замок обложен по всем правилам осадного искусства.
29 октября 1917 года. Большая Морская.
Центральная телефонная станция
И здесь здание плотно окружено силами РВК.
Идет бой. Захватившие телефонную станцию юнкера успешно отстреливаются. Стоящий у входа броневик, поливает из пулемета пытающуюся подойти пехоту большевиков. На мостовой валяются мертвые тела атакующих. Пули щелкают по металлу брони и рикошетируют, не нанося вреда экипажу.
29 октября 1917 года. Смольный. Кабинет Ленина
В кабинете Ленин, Троцкий, Свердлов, Луначарский.
– Войска Краснова остаются в Царском Селе, – говорит Троцкий. – Ничего не пойму… Он не собирается сегодня начинать наступление? Бросает восставших на произвол судьбы?
– Тем лучше, – улыбается Ленин. – Значит, нам нужно все закончить за сегодня, пока они с Керенским не успели опомниться. Как вы думаете, Яков Михайлович, Муравьев справится до вечера?