– О, ничего удивительного! Просто, в моей стране уже случались революции.
– Я понимаю, что противоречия между соратниками неизбежны, и очень не хочу оказаться проигравшим в этих скачках. Пока я не вижу себе соперника, но ситуация может измениться. Слишком много решительных людей оказалось в одной лодке.
– Вы боитесь? – спрашивает Маргарит.
– Я? Нет. Я просто стараюсь глядеть вперед. Вы мне выгодны со всех сторон, мадемуазель Ноэ. Мне нужен ваш бриллиант, чтобы создать армию и сохранить наши завоевания в неприкосновенности. Мне нужен живым ваш муж. На всякий случай. Что-то подсказывает мне, что мы с Владимиром Ильичом не всегда будем единомышленниками и друзьями…
– Мне неинтересны ваши планы и побудительные мотивы, месье Троцкий. Что вы предлагаете?
– Я предлагаю вашему мужу свободу.
– Вы устроите ему побег?
– Почему нет? Ему и… Кишкину, например – говорят, они там ходят вместе, как Шерочка с Машерочкой. Перевезем их в Кресты и там решим все вопросы. Вашего мужа я даже вывезу за рубеж, чтобы не рисковать зря таким ценным источником информации.
– Взамен вы хотите бриллиант?
– Ну да. И гарантию того, что когда мне понадобятся документы, изобличающие сотрудничество Ленина с немцами, ваш муж их мне предоставит. Немногого я прошу, правда?
– Возможно. Могу я задать вопрос?
– Конечно же, мадемуазель!
– Вы хотите свергнуть Ленина?
– Ну что вы! – искренне негодуя, восклицает Троцкий. – Эти бумаги могут мне понадобится исключительно в целях защиты! Мы с Владимиром Ильичом прекрасно находим общий язык. Пока находим. У революции не может быть много отцов, мадемуазель. Спросите у Дарси, он в курсе – рано или поздно, но останется кто-то один. Впрочем, почему это должно вас волновать? Вы хотели купить жизнь мужа, я согласен ее продать. У всего есть цена. Я ее назвал. Так да или нет?
– Да!
– Пре-вос-ход-но! – на лице Льва Давидовича кошачья ухмылка. – Поздравляю вас, мадам, только что вы спасли человеческую жизнь!
– Вас, месье Дарси, – Троцкий поворачивается к французу, – я попрошу быть посредником в сделке – в той ее части, что касается передачи бриллианта, естественно. Я бы не хотел, чтобы мадемуазель Ноэ думала, что я сомневаюсь в чистоте ее намерений, но…
Троцкий разводит руками.
– Сами знаете, что первый признак происходящих великих волнений – это падение нравственности масс.
– Когда вы хотите совершить сделку? – спрашивает Маргарит.
– Немедленно. Завтра. Послезавтра.
Троцкий улыбается.
– Как только месье Дарси скажет мне, что бриллиант у него. Ну, что? Договорились?
– Договорились, – говорит Маргарит и протягивает Троцкому руку для рукопожатия, но тот галантно целует узкую ладонь.
– Надо бы шампанского, – вкрадчиво произносит он, – Но времена тяжелые, придется обойтись чаем.
Маргарит и Дарси спускаются на улицу, у подъезда стоит их автомобиль. Они садятся в салон, Дарси трогает машину с места.
– Уф… – говорит он, – давно мне не было так неуютно! Какой людоед, однако, получается из революционера во власти… Что думаете делать, Марг?
Маргарит поводит плечами.
Потом открывает сумочку и достает небольшой замшевый мешочек.
– Да вы с ума сошли! – бледнеет Дарси. – Все это время…
– Ну да… – отвечает Маргарит спокойно. – Все это время камень был со мной. Вы можете звонить Троцкому, Пьер. Сразу, как приедете.
Дарси кладет мешочек в карман.
– Никогда еще не носил на себе армию…
– Не стоит привыкать, Дарси, – говорит Марг. – Армия – вещь недешевая, но жизнь все равно стоит дороже.
Февраль 1918 года. Петроград. Смольный. Кабинет Троцкого
Троцкий и Терещенко сидят друг напротив друга. Ночь. Лампа под зеленым абажуром рисует круг мягкого света. Остальной кабинет в полумраке.
– Я не прошу, – говорит Троцкий, – немедленно передать мне эти бумаги. Я понимаю, что сейчас их нет в вашем распоряжении. Но я готов поверить вам на слово.
– А расписку? Кровью? – кривит рот Терещенко.
– Обойдусь. Слова будет достаточно. Я же неплохо вас изучил – для вас обещание по-прежнему не пустой звук. Давайте, Михаил Иванович! Он же ваш враг, это он мне – союзник. В конце концов, что бы ни случилось – это будет в ваших интересах. А вдруг? Вы же хотите его падения? Если честно?
– Хочу, – говорит Терещенко. – Но я не хочу и вашего взлета.
– Ну, я-то не получал денег от немецкого Генштаба! Вы сами расследовали дело, знаете, что я не вру…
– Знаю.
– Ну, тогда давайте вспомним, что враг моего врага – мой друг. Даете слово?
– Даю.
– А я вам дам на прощание совет. Хороший совет, рекомендую прислушаться. Учитесь жить с оглядкой – Ленин никогда никому и ничего не прощает. То, что я отпускаю вас, вовсе не значит, что в один прекрасный день… В общем, надеюсь, что я высказался понятно. Прощайте, господин Терещенко.