Михаил разговаривает с ним, но капитан качает головой. Тогда Терещенко достает из кармана золотую зажигалку. Капитан смотрит на безделушку, потом на Терещенко.
Корабль плывет по серому беспокойному морю.
В микроскопической каюте на койке спит Терещенко. Лицо у него осунувшееся, жесткое, на коже видны обмороженные шелушащиеся участки.
Корабль стоит у пирса. Терещенко спускается по трапу. Выходит из порта – глядит на пыхтящие грузовички, на конные повозки – и пешком идет в сторону города.
Февраль 1918 года. Норвегия. Трондхейм
Терещенко звонит в двери небольшого дома.
Из-за приоткрытой створки выглядывает сравнительно молодая женщина.
– Что вам угодно? – спрашивает она по-норвежски с подозрением оглядывая оборванца, стоящего перед ней.
– Могу ли я видеть Ларса Бертона?
– Минутку.
Двери закрываются и распахиваются снова.
На пороге стоит Ларс Бертон, капитан «Иоланды».
– Герр Терещенко? – говорит он, вглядываясь в лицо гостя. – Мишель? Это ты?
Мужчины обнимаются.
Столовая в доме Бертона. Вечер
Бертон и Терещенко сидят за столом после ужина.
– «Иоланда» возит раненых с Восточного фронта, – рассказывает Бертон. – Ходит под флагом Красного креста и, может быть, поэтому до сих пор цела. После войны ее вернут сюда, в Трондхейм, и мы снова вместе на ней поплывем…
Бертон и Терещенко курят. Перед ними стаканы с бренди. Мишель переоделся. На нем явно одежда Бертона, но они одной комплекции и роста, так что наряд не выглядит как с чужого плеча.
– Возможно, что яхте понадобится некоторый ремонт.
– Возможно, «Иоланда» – это теперь все, что у меня есть.
– Ты – жив, Маргарит – жива, твоя мать – жива… Все не так плохо до тех пор, пока бьется сердце.
– России больше нет, Ларс.
– Ну почему же? Она – есть. Просто, теперь это другая Россия.
– Не моя.
– Да, – соглашается Бертон. – Не твоя. И что ты теперь собираешься делать? Бороться?
– Просто жить, – говорит Терещенко, допивая бренди. – Это будет сложно, Ларс, но я постараюсь.
Март 1918 года. Русское консульство в Норвегии
– Михаил Иванович! Дорогой! Как же мы все рады вас видеть!
Секретарь консульства – сравнительно молодой, высокий, нескладный и лысоватый, не на шутку взволнован. Он суетится, не знает, куда девать руки, но видно, что приход Терещенко ему приятен.
– Вы здесь? А мы даже не предполагали, что вам удалось выбраться! Ходили слухи, что вас…
Он оглядывается с опаской.
– Впрочем, это слухи… Ерунда! Вы же живы! Мы все очень рады вам помочь! У нас тут все старые кадры! Консулом – Федор Лаврентьевич Брусе, жаль, что сейчас в отъезде! Вас помнят прекрасно! Что вам угодно, Михаил Иванович?
– Вы сможете передать в Петроград, моей матери и жене, что я жив и здоров. Жду их здесь, и как можно быстрее.
– Конечно же, – улыбается искренне секретарь. – Передам немедленно. Что-нибудь еще?
Февраль 1918 года. Петроград. Особняк мадам Терещенко
Мадам Терещенко играет с внучкой.
Мишет здорово подросла, ей уже больше года. Она ходит, улыбчивая, ей нравится играть с Елизаветой Михайловной. В доме больше никого нет. Мадам играет с ребенком, Мишет весело смеется, обнимает бабушку за колени и замирает, положив на них голову. Елизавета Михайловна нежно целует внучку в темечко. Лицо у нее удивительно мягкое, кажется, что морщины разгладились и она помолодела. Такое лицо бывает только у счастливых людей. Она гладит девочку по кудряшкам и что-то напевает.
От дверей за ними смотрит совершенно растерянная Марг.
Мадам Терещенко замечает Маргарит и тут же каменеет лицом. Она в ярости, что Марг застала ее врасплох. Ребенок видит перекошенное лицо бабушки и начинает плакать.
– Я думала, что вы ненавидите нас обеих, – говорит француженка. – Простите меня, Елизавета Михайловна.
Мадам Терещенко обнимает испуганную девочку.
– Она – это единственная причина того, что ты еще жива, – говорит Елизавета Михайловна холодно. – Единственная причина.
– Я пришла, чтобы сказать вам, Елизавета Михайловна, что мы уезжаем. Через три недели мы с Мишет уезжаем в Норвегию. Дарси помог мне получить разрешение на выезд.
– Ну что ж… – отвечает мадам Терещенко. – Все, что ни делается, то к лучшему. Не привыкла и не стоит привыкать. И помни, что ты мне пообещала…
Конец марта 1918 года. Петроград. Вокзал
Марг и Мишель у вагона поезда на Мурманск. Их провожает Дарси. На перроне суета, людей много. Едут целыми семьями, с картонками и чемоданами, с дорогими дорожными сумками и поспешно скрученными узлами из простыней.